«Боится, – подумала Алёна. – И очень сильно. Но кого? И
почему? Кто он – жертва или преступник? Капе-то, похоже, абсолютно все равно,
кто он и какой он, лишь бы с ней был… Кто сказал, что нет на свете настоящей,
вечной, верной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» – попыталась
поиронизировать Алёна, однако ирония получилась с сильнейшим оттенком зависти.
Потому что самой-то Алёне Дмитриевой, умевшей восхитительно живописать всю
красоту вечной любви в своих романчиках, этой любви – именно вечной! – в жизни
как-то не… не выпало. Ну и что же, зато у нее было много, много разных других
любовий… и все на какое-то время казались вечными. Так что в данном случае
вовсю действовал закон перехода количества в качество!
И вообще – каждому свое.
Да, но при чем тут несчастный Капин возлюбленный – и она,
Алёна Дмитриева? Каким образом встреча с ним зародила у Сан Саныча мысль о том,
что с Алёной что-то неладно? Или он как бы сцепил звенья одной цепочки:
выстрелы во Влада, потом та туфта, которую тот нагнал в больнице, потом крики
Юрия под балконом, теперь вот ночной тарарам в ее квартире…
А что, разве Сан Саныч не прав? Нет, в самом деле! Возможно,
конечно, и не существует связи между стрельбой во Влада и ночным визитом Капы,
но нельзя отрицать, что творится вокруг писательницы Дмитриевой много чего
странного и где-то как-то даже пугающего. И хорошо бы действительно об этом
поговорить с нормальным человеком, к тому же, облеченным кое-какой властью. Лев
Муравьев, конечно, тип пренеприятнейший, но можно ли вообразить лучшего
консультанта, чем начальник следственного отдела городского УВД? Разве что
начальник отдела УВД областного ! Но такого в наличии нет. Поэтому стоит
встретиться с Муравьевым, правда стоит. Но не для того, чтобы что-нибудь ему
рассказать. Совсем наоборот – чтобы кое-что от него узнать! Вопросики кое-какие
есть у Алёны, а у Льва Муравьева, думается, есть на них ответы. Вот только
пожелает ли он?
– А с чего вы взяли, что ваш приятель захочет со мной
общаться? – спросила Алёна. – Вроде бы мы расстались с ним в состоянии
вооруженного нейтралитета.
– Да бросьте! – хмыкнул Сан Саныч. – Личные отношения – это
одно, а работа есть работа. Мы сегодня чуть не всю дорогу с Левкой про вас
говорили, если хотите знать. Не икалось, кстати? Разумеется, он совершенно не
поверил, что в этого, как его там, Влада Сурикова стрелял какой-то его же
приятель. Лев, кстати, не исключает возможности, что на самом деле стреляли-то
вовсе не в него.
– А в кого?!
Сан Саныч смотрел нерешительно.
– Вы что думаете – в меня?! – тихо сказала Алёна.
Сан Саныч опустил глаза.
– Глупости! В меня-то за что? Не за что! – решительно
проговорила она.
Слишком решительно, пожалуй. Потому что пыталась скрыть
изумление догадливостью этого самого Муравьева, который сначала показался ей
человеком не только неприятным, но и недалеким. А он, ишь ты – раз-два, и
установил истинную картину происшедшего, выражаясь на жаргоне официальных
милицейских сводок. А ей-то, детективщице, инженеру человеческих душ, аналитику
и психологу, такая версия и в голову не приходила… до нынешней ночи, пока она
не расшифровала некое диковинное сообщение и не прочла в нем собственный
смертный приговор.
Так что не храбрись, дорогая Алёна! Не отказывайся от
спасения, которое само идет в руки. Тебе ведь надо не только кое-какие
вопросики Льву Муравьеву задать, но, может статься, и охрану попросить? А то
ведь, если дела начнут разворачиваться в ритме такого штурм унд дранга, романец
о злополучной Федре может остаться недописанным. И пленительный образ Иго… то
есть Ипполита – конечно, Ипполита! – так и останется недовоплощенным в русской
литературе.
– Хорошо, я готова встретиться с вашим другом, – сказала она
решительно. – Когда, где?
– Сейчас я узнаю, – радостно воскликнул Сан Саныч.
– Вы что, звонить ему будете? – в ужасе воскликнула Алёна. –
В такую пору?! Да он вовсю спит, наверное! С дороги-то… Нет, не звоните.
Неудобно. Он меня окончательно возненавидит. Давайте лучше утром!
– Хорошо, – кивнул Сан Саныч. – Я ему просто сигнальчик
пошлю, чтобы сам позвонил мне немедленно, как только сможет.
И он нажал какую-то кнопку на своих круглых, выпуклых, как
маленький черный бочонок, часах.
– Что это вы делаете? Я думала, вы ему SMS-ку пошлете… –
удивилась Алёна. – Или, может, у вас есть на мобильнике кнопка быстрого вызова
его номера, – знаете, как на сотовых настраивают? – не преминула она щегольнуть
вновь приобретенным опытом.
– Ну да, знаю, конечно, – кивнул Сан Саныч. – Но помните, я
вам говорил, что некоторые многофункциональные часы можно настраивать как пульт
дистанционного управления автомобилем? У нас с Левкой как раз такие часы, он из
Швейцарии привез мне и себе. Теперь, впрочем, подобные кругом продаются, вон
хоть бы и в «Консуле» на Покровке. У нас телефонные номера друг друга
запрограммированы на корпусе в кнопки взаимного сигнала. Мобильник пока еще из
кармана или из портфеля достанешь, а часы – они всегда на руке. – Он вытянул
руку, демонстрируя. – Если у Левушки проходит сигнал, он просто знает, что со
мной надо сразу связаться. А если не может, то у него с часов сигнал переходит
на мобильник и идет мне автоматический перезвон с включением голосового
сообщения: «Занят, позвоню попозже».
– Это просто фантастика, – пробормотала ошеломленная Алёна.
– Правда, что ли? До чего дошел прогресс!
– Это уже его вчерашний день, – усмехнулся Сан Саныч. –
Сейчас и не такие навороты существуют. – Он вдруг зевнул. – Ой, извините… Я
что-то вдруг сморился. Поспать в поезде практически не удалось, трепались с
Левушкой всю дорогу…
– В том числе и обо мне? – лукаво поглядела Алёна.
Ох, как лукаво она могла смотреть, когда хотела…
Сан Саныч стал весь красный, но подтвердил охрипшим голосом:
да, болтали о писательнице Дмитриевой, было такое дело… Обсуждали ее
творчество!
– Ну хорошо, вы тогда идите, а утром, как решите с вашим
другом насчет времени, позвоните мне, – наконец-то сжалилась Алёна над
смущенным соседом, и он ушел, казалось, с трудом удержавшись, чтобы не
поцеловать ей ручку на прощание.
Ну и поцеловал бы, подумаешь, большое дело!
