Честно говоря, чем дальше они ехали, тем больше Алёна
злилась и тем меньше боялась. Может быть, зря она так по-заячьи улепетывала с
вокзала? Ну что ей могли сделать Носачев и Олег? Ну не убили бы, наверное,
несмотря на угрозы МОНа! Посреди вокзала стрелять – что за бред? Там милиция
кругом, какой-никакой народ… Уж можно было найти для стрельбы местечко
поукромней, вроде ее собственного, заросшего отцветшей черемухой и еще не
расцветшим жасмином дворика. Правда, в современных детективах преступники
сплошь да рядом шныряют уже не с револьверами, а со шприцами на изготовку.
Шприцы заправлены либо наркотиком, либо и вовсе смертельным ядом… А еще, это
Алёна в каком-то кино видела, у одного преступника был шприц-револьвер,
стреляющий ампулами с усыпляющим средством… Она-то думала, такие штуки только в
зоопарках да цирках применяют, для усмирения взбунтовавшихся зверей, а
оказывается, с ними и на людей охотятся…
Нет, это полная чушь. Если человека усыпляют, то лишь ради
того, чтобы его похитить. Представить, как Нарцисс и Носачев стреляют в нее из
боевого револьвера, воображения с трудом, но хватает. А вот как они волокут ее
усыпленную – нет, как сказал бы Константин Сергеевич Станиславский, не верю!
При упоминании Станиславского вспомнился заодно и ночной
гость Костя Простилкин. Бедняга! Наверное, там, в той психушке, где он
обретался, вполне могли применяться такие вот вакуумные пистолеты с усыпляющими
ампулами. Кстати, надо будет при случае у Юрия спросить.
Вот завтра они увидятся на передаче – Алёна и спросит.
Как всегда, мыслительный процесс успокаивал – и
успокоил-таки. Алёна откинулась на спинку сиденья, глубоко вздохнула. Впрочем,
тут же перехватила в зеркальце заднего вида неотвязный взгляд шофера и снова
завелась.
– Что вы на меня уставились? – спросила вызывающе. – Лучше
вон на дорогу смотрите, а то протараните какой-нибудь «мерс» – потом не
расплатитесь.
– Ничего, ты за меня не переживай, – хохотнул он. – Я
приметливый! И «мерс» не пропущу, и на тебя нагляжусь. Но до чего же
непостоянные нынче бабы пошли, а? Вчера она за парнем аж с милицией гонялась, а
сегодня от него так бежит, что чуть под колеса не попадает!
– Не поняла? – высокомерно вскинула брови Алёна.
– А чего тут понимать? – ухмыльнулся он. – Вчера, на
набережной Федоровского, скажешь, не ты была?
Алёна не удержалась и тихо ахнула.
– Что-о? Как вы могли меня видеть?
– Легко! С балкона своего, с девятого этажа. Сначала видел,
как по лестницам перелазили этот парень с раскрашенной девкой, потом…
– Секундочку! – перебила Алёна. – Но он ведь тоже был
раскрашенный!
– А вот и нет! – довольно сообщил водитель. – То есть
сначала – да, а потом мокрой тряпкой рожу вытер. И когда они на соседнем с моим
балконом были, я его уже хорошо рассмотрел. А сегодня еще по вокзалу походил,
пригляделся. Точно, он! Вчерашний! Смазливая такая рожа! – присовокупил
завистливо. – За такими бабы ого как бегают!
«Да уж, – не без мстительности подумала Алёна. – Ты-то
этого, небось, вовек не испытал, с твоей-то рожей!»
Впрочем, сейчас было не до сведения счетов.
– А вы знаете, в чьей квартире они скрылись?
– Конечно!
– Ну?!
– Баранки гну! Ты что за спрос, чтоб я тебе за просто так
рассказывал?
Глаза у него были, конечно, мерзкие, но достаточно
выразительные. Или просто Алёнины дедуктивные способности обострились до
наивысшей степени?
– А если не за просто так – расскажете? – спросила она.
Глаза еще больше повлажнели. Ужас…
– Сколько дашь?
– Оставьте себе сдачу, – высокомерно ответила Алёна. –
Устраивает?
– Не больно-то… – прокряхтел он. – Да ладно. Курочка по
зернышку клюет.
– Вот именно. Ну?!
– Квартира в другом блоке, но от меня за стенкой. Там раньше
мужик жил, типа челночник, да жена, да дочка. Потом он вроде бы к какой-то бабе
свалил на сторону, но иногда к своим захаживал. После баба его померла, он
вернулся. Но уже так разбогател, стал не просто торгаш, а типа бизнесмена.
Ремонт шикарный сделал, Нинка у него одета как кукла.
– Нинка? – переспросила Алёна.
– Ну да, это дочка его. Та самая, раскрашенная. Я ее сначала
не узнал – волосы черные, да сама – со страху умри, но она уже на балконе парик
сняла – смотрю, точно, Нинка. У нее волосы такие тифозные, знаешь, стригутся
сейчас все бабы, да еще на шее машинкой какая-то фигня выстрижена, как раньше у
каторжников выстригали. Жуткая картина, я тебе скажу! Да она вообще оторва.
Папаша ее уже несколько месяцев как не появляется: то ли заболел, то ли в
загранку свалил, девка хахаля завела, он теперь тут и живет, на Федоровского.
Сам такой… не слишком-то видный, вот разве что в желудке плечист, но тачка
крутейшая. «БМВ»! Правда, он уже пожилой, что-то наших с тобой лет, понятно,
что Нинка еще и молодого любовника к себе водит.
«Пожилой?! Наших с тобой лет?!»
Если бы можно было убивать взглядом, она б его убила. А
больше ничего не оказалось под рукой. Мобильник забыла дома, а то хотя бы
мобильником стукнула по башке!
– А та квартира, из которой они по балконам лезли, тоже
ихняя, Нинкина. Они ее купили, теперь сдают. Недавно как раз жильцы уехали,
видимо, пока хата пустая, они там конторят почем зря, Нинка да этот ее,
молодой. У вас там что, групповой секс был? На четверых?
– Что? – тупо спросила Алёна. – Какой секс? Почему на
четверых?
– Ну как почему? Нинка с этим красавчиком, да ты, да
докторишка, который с тобой был…
Это он про Юрия? Но каким образом?..
– Откуда вы про доктора знаете?!
– Ты совсем глупая? – Он даже будто обиделся на Алёну за
недогадливость. – Как это – откуда?! Вы с ним на балкон выбегали? Выбегали.
Потом вышли из подъезда, ты чесанула на набережную, а он на «Скорой» уехал.
Издевается, гад. Откровенно издевается!
– Да нет, – высокомерно ответила Алёна. – Секс у нас был на
восьмерых. Нинка со своим красавчиком, мы с доктором, да еще фельдшер и шофер
со «Скорой». А потом милиция присоединилась… Вы же видели милиционеров! Вы,
наверное, поняли, кого они ищут! Почему не сказали, что видели этих двоих?!
