– Да-да, – согласилась Алёна. – Правильно ты тогда, после
радиопередачи, говорил, что делать нечего – отправить письмо с чужого
электронного адреса. Нужно только знать этот адрес и – главное! – пароль. Так
что вся хитрость в том, чтобы сей пароль добыть. А потом… Входишь в чужой
почтовый ящик через любую поисковую систему, например, через mail.ru, и
отправляешь что хочешь и куда хочешь будто от его имени.
– Догадливая барышня, – радостно сказал Юрий. – Общаться с
тобой – одно удовольствие! Не зря я так хотел тебя в лучший мир утянуть!
Помнишь, как в песенке:
Слушай, там, далеко-далеко, есть земля –
Там Новый год, ты не поверишь,
Там Новый год два раза в год.
Вот!
Там снег, там столько снега,
Что, если б я там не был сам,
Я б не поверил, что бывает столько снега,
Что земля не видит неба,
И звездам не видать с вершин,
Как посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонек моей души!
– Кстати, в какой это мир я должна была уйти с тобой? –
прервала Алёна его речитатив, от которого вдруг стало по-настоящему страшно. –
Ты что, от общения со своими пациентами и впрямь шизанулся и решил, что мы с
тобой – посланцы какого-то иного мира? Страдальцы, затерянные в чужой
реальности? Как это там у тебя… искры подлинности? Чушь какая!
На лице Юрия мелькнуло откровенное удовольствие:
– А что? Ты не веришь, что я стал жить метафорами моих
пациентов? Что у меня произошел перекос в сознании? Что я спятил и искренне
поверил в параллельные миры, где нам с тобой будет гораздо лучше?
– Не верю! – Алёна опять вспомнила Станиславского. – Не
верю!
– Почему?
– Потому что ты – нищий врач. – Она с презрением указала на
его обшарпанные джинсы. – Ты нищий врач и «Робеспьер» по психотипу! Тебе
наплевать на высшие идеалы – тебе нужно переменить мир только ради соображений
собственной выгоды. Чтобы выбраться из поденщины и… купить новые штаны и
башмаки, условно выражаясь! Все революции происходят только из зависти, все
экспроприации экспроприаторов – только ради того, чтобы материальные ценности
сменили владельцев. Санкюлотам захотелось надеть чужие штаны!
[18] Бытие
определяет сознание, а «Робеспьеры» создают теории социальных революций.
– Интересно… – Юрий сел ровно, ногу опустил и некоторое
время в замешательстве елозил своими стоптанными башмаками по полу, как будто
сильно желал убрать их, да и мятые джинсы, с глаз въедливого «Достоевского», но
решил махнуть рукой на бытовые мелочи и спросил с искренней тревогой:
– Ты точно не читала двух последних писем?
– Клянусь! – вскинула руку Алёна.
– Тогда мне тем более интересно будет тебя послушать. Пока
ты не ошибаешься. Неужели только упоминание о красном свете навело тебя на
догадку?..
– Нет. Бузина, и номер Нинкиного телефона, и пропавшая
записка, и… Много чего! А еще ты писал о знаниях, которые были тебе даны и с
помощью которых ты пытался изгнать из чудесной страны тех, кому там не место,
для кого это губительно. Чудесная страна – это безумие. Знания – это
профессионализм. Понятно же, что речь идет о враче, который работает с
психбольными. Они в эту страну рвутся, а ты не пускаешь. Типа, лечишь. Зато
охотно затаскиваешь в эту самую страну других… против их воли. Как, например,
Простилкина.
Он тяжело сглотнул.
– Ага… Значит, ты его уже видела?
– Конечно. Но именно видела. Он мне ни слова не сказал.
Честно признаюсь: если бы не видела, не догадалась бы о смысле твоего письма, о
том, что речь идет именно о психиатрии, о психопатологии. Все это осталось бы
на уровне домыслов. Именно встреча с ним помогла мне разгадать смысл письма и
понять, кому мне не следует доверять. То есть доверять вообще никому не
следует, но сначала я думала, что ты… что ты… – Она покачала головой. – А ведь
я сразу против тебя была очень сильно настроена, с первой минуты!
– Почему это? – обиженно спросил Юрий.
– Да потому что ты слишком на моего бывшего мужа похож,
который меня предал. И «Достоевский» во мне против тебя восставал не знаю как.
Прав он был! Ты и есть предатель. Не зря он кричал…
– А кто кричал-то? – спросил Юрий. – «Достоевский»? Или все
же кто-то другой?
– Я не знаю, не уверена, – честно призналась она. – Ты об
этом написал в своих письмах?
– Конечно.
– Ну, значит, я всё узнаю в свое время, – сказала она с
уверенностью, которой, если честно, совершенно не испытывала.
– Ню-ню… – протянул Юрий с легкой улыбкой.
– Меня, конечно, знаешь, что очень сильно сбило? – спросила
она с улыбкой, которую с великим трудом выдавила на губах.
Как бы умудриться заставить его встать с кресла и отойти от
двери? Может, удастся проскочить? Входной-то дверью он хлопнул, да что проку?
Там не английский замок, там щеколда. Дверь не заперта…
А чего ты так боишься? Ты что, думаешь, он пришел тебя
убивать, что ли?
Может быть, и нет. Но почему так страшно, так безумно
страшно? Не дай мне бог сойти с ума…
Держись, держись, держись!
– Что тебя сбило? – Юрий улыбнулся. – Конечно, знаю.
Телефонный звонок во время передачи. Этот шепот… А ведь я в то время сидел
рядом с тобой.
– Ага. И крутил часы.
Этого он не ждал!
– Часы?..
– Ну конечно.
– А что с ними такое?
Он вытянул руку.
– С этими – ничего, – сказала Алёна, смерив взглядом его
худое запястье, поросшее черными волосками.
Нелепость какая. Сам блондин, а волосы на теле черные. Бр-р!
– Это другие часы. Обычные. А те были толстые такие, как
бочоночек, с наворотами. Кнопка мгновенной связи, включения мотора…
– Какого мотора?
