– Мотора машины Влада, которая стояла под аркой. Ты ведь ее
угнал, верно? И те часы были, наверное, Влада? Сомневаюсь, что твои, они
совершенно не в твоем стиле и вряд ли по карману, – не удержалась злоехидная
писательница. – Он тебе их на время давал. Чтобы ты мог ему сигналить, когда
мне звонить, когда меня пугать. Чтобы не ошибиться по времени.
– Владу?! Не говоря уже о том, что я о пресловутом Владе
знаю только с твоих слов…
– Ой, не надо! – отмахнулась Алёна. – Если ты о Владе знаешь
только с моих слов, почему на твоем мобильнике телефон 30-20-19?
– Впервые слышу о таком телефоне, – высокомерно проговорил
Юрий. – Жизнью клянусь!
– Нет, Шуйский, не клянись, – ехидно ответила Алёна. –
Кстати, давай я тебя буду Шуйским звать? Очень тебе это имечко подходит. Он
ведь был такой же предатель, как и ты. Тоже хотел… экспроприировать
экспроприатора Дмитрия Самозванца. Но оставим исторические аналогии. Верю, что
ты впервые слышишь этот номер. Я просто перепутала: 30-20-19 и 30-19-20,
телефон ресторана «Барбарис» и телефон Нинки Простилкиной, улица Федоровского,
пять «а», квартира девяносто четыре… куда вчера смылись Инка-Нинка с Нарциссом.
Кстати, как твоя голова? Надеюсь, не болит? Не сильно он тебя приложил? А
впрочем, это у вас было заранее рассчитано, конечно? Сила удара, то да сё…
Выстроены мизансцены, как в театре. Это ведь ты Ваню по голове приложил? Не
жалко было товарища по работе? А если он узнает?
– Да каким образом он узнает? – спросил Юрий с откровенным
удовольствием. – Ваня парень недогадливый. А вот ты и я… Теперь погоди, дай я
сам догадаюсь насчет телефона. Откуда ты могла его взять? Ты подобрала мой
мобильник и в нем подсмотрела последний вызов, так? Нехорошо, ну как же
нехорошо! Интеллигентка, «Достоевский», манеры настоящей леди, а по чужим
мобильникам лазит!
– Во-первых, это произошло нечаянно. А во-вторых, нечего
мобильники терять где попало.
Что-то такое мелькнуло в его глазах…
– Ага, – сказала Алёна, – так ты его не терял! Ты его
нарочно спрятал. Чтобы я не могла помощь вызвать. Правильно, мой телефон у меня
Нарцисс сразу отобрал. А на твоем так и осталась тревожная кнопка, быстрый
вызов… Что ж ты его не убрал, а?
– Да, – с сожалением сморщился Юрий. – Тут я прокололся! Но
кто же знал, что ты в эту полынь полезешь?! Ох господи, какой у нас идет
бессвязный разговор! В огороде бузина, а в Киеве дядька. А почему, кстати, ты
упомянула, что тебя навели на догадки бузина, Нинкин номер и пропавшая записка?
С Нинкиным номером все ясно, а бузина?
– Я ж тебе сказала, бузина со стороны Ижорской растет, –
улыбнулась Алёна. – А во дворе жасмин и черемуха. То есть ты не через двор шел,
а через парадную дверь с Ижорской. Но она ведь до вчерашнего дня была заперта.
Ты сломал замок, да? Чтобы не идти через дворовое крыльцо, на которое выходят
Капины окна? Ты боялся, что Простилкин тебя увидит и еще дальше смоется,
куда-то, где вы его уже и найти не сможете?
– Это ж надо – на какой-то бузине… – пробормотал Юрий. – Вот
так и сыпались разведчики! Я ее по жизни никогда не отличал от сирени, пахнет
да и пахнет, я только недавно узнал, в чем между ними разница – и немедленно на
ней прокололся. Меньше знаешь – лучше спишь. А что насчет пропавшей записки?
– А… ну, это просто. Записку мне Простилкин написал в одно
слово: «Берегись!» Я тебе ее показала и отдала, а вернуть ты мне ее не вернул.
Ты сразу понял, что Костя где-то здесь! Сопоставил это с тем криком: «Предатель!»
Ты почерк-то его знал… это ведь и был тот самый твой пациент, который писал
письма в правительство и с помощью игры в слова пытался переустроить мир, да?
Рассудок – суд срока. Предатель = дать тел(о). Лечили рабов – врачи болели …
Помнится, в одном из любимых романов Алёны «Хождение по
мукам» (кстати, написал его Алексей Николаевич Толстой – это если кто снова
станет колебаться между Гоголем и Шевченко) у красного командира Ивана Горы от
великого потрясения «рот самостоятельно открылся, как у глупого». Вот
совершенно такое же мимическое приключение произошло с лицом Юрия Литвиненко.
– Откуда ты знаешь? – пробормотал он. – Ну уж этого ты никак
не могла знать, если только… если только не… Но то письмо к тебе никак не могло
попасть, оба экземпляра я забрал у милиционеров! Откуда ты знаешь?.. Понял! Я
понял! Неужели он повторил это в другой записке?! Ты нашла ее? Ты ее не
выбросила тогда? «Девочка, я твоя мама…» Ты нашла и прочла?
– Ага, так вот почему вы ко мне привязались! – покачала
головой Алёна. – Кто-то видел, как он мне что-то передал?
– Видели, но не знали, кто ты такая. Я пытался тебя догнать,
но не смог. Шубку заметил, но таких шубок, знаешь… Однако Простилкин твое имя
шифровал и в других письмах.
– Что в имени тебе моем, оно умрет, как шум печальный! – зло
сказала Алёна. – Почему вас так напрягло мое имя?!
Юрий ткнул пальцем в компьютер:
– Все ответы на все вопросы – вон в том ящике. В двух других
письмах… А что до имени твоего… Простилкин слишком много на него зациклил, на
это имя. Почему – надо у него спрашивать, чем ты ему так приглянулась. Но мы
его все-таки прочли, ведь этот шифр я знал.
– Значит, он его и правда сам придумал?
– Ну да. А я разгадал. Шифр-то простой… как всё гениальное.
Вот и ты его поняла. Интересно, каким образом? Путем длительных мыслительных
усилий или случайно?
Очень хотелось соврать, но Алёна не стала пачкаться и
призналась:
– Совершенно случайно.
– Ну и отлично, – кивнул Юрий. – В принципе, я всегда
старался себя от случайностей обезопасить. Не люблю случайностей, потому что
они могут выйти из-под контроля. Я люблю ситуации распланированные. Ну, к
примеру, уговориться, чтобы тебе вовремя позвонили и пошептали всякую чушь.
Нанять актера, чтобы в точности повторил прошлогоднюю ситуацию, о которой мне
разболтал твой глупенький бойфренд. Организовать этот спектакль с мальчишкой,
который считает, что ты искалечила всю его жизнь… союзник он оказался просто никакой!
Нас на бабу променял.
Алёна вздрогнула.
Олег…
– Да, это мне непонятно. Сначала стрелял в меня, потом вдруг
пожалел…
– Кто в тебя стре…? – начал было Юрий и осекся. Но было уже
поздно.
Да, детективщица… Тупа же ты, однако. Интуитивистка несчастная!
Ты не «Достоевский», а… Никифор Ляпис-Трубецкой! Нет, Ляпсус-Трубецкой, именно
Ляпсус!
Значит, это не Олег. Не Олег! Слава те, господи! Камень с
души, честное слово.
