И, к сожалению, мы оказываемся здесь заложниками глупейшей
путаницы. Мы путаем борьбу за власть с работой по повышению собственно
благосостояния. Нам кажется, что власть и благосостояние — это вещи не только
друг с другом связанные, но даже в каком-то смысле идентичные; на самом же
деле, это вещи принципиально отличные.
Власть — это то, что возникает в процессе непосредственных
социальных отношений, это, грубо говоря, отношение нас друг к другу; а
благосостояние — это экономический достаток конкретного человека. Причем наше
благосостояние тем выше и надежней, чем лучше благосостояние наших сограждан.
Если ты богат, а остальные бедны и голодны, то в скором времени от тебя
останутся рожки да ножки. Если ты богат, а остальные бедны, но не голодают, ты
не сможешь вести активную экономическую политику, ведь, вкладываясь в
производство, которое может повысить твой достаток, ты должен обеспечить себя
потребителем производимого товара. А вокруг все бедные, и купить твой товар
некому, следовательно, и заработать у тебя нет никакой возможности.
Таким образом, если борьба за власть — это борьба на
выбывание, то стремление к достижению благосостояния — это всегда командная
игра. Но мы категорически отказываемся способствовать обогащению других людей.
И это странно, ведь, обогатившись, они перестали бы просить у нас в долг,
перестали бы находиться у нас на иждивении, обеспечили бы спрос на производимую
нами продукцию (товары и услуги) и, в свою очередь, сделали бы нам выгодные
предложения, способствующие процветанию нашего бизнеса.
Однако мы, боясь потерять власть, препятствуем улучшению
благосостояния окружающих, оттесняем их, не предлагаем им сотрудничества. Мы
используем десятки способов борьбы за власть и преуспели в отработке подобных
стратегий. Но каких тогда мы ждем результатов? Победы на выжженной земле?!
Хорошим же будет в этом случае наше собственное благосостояние! Джон Нэш
посчитал эту политику ошибочным решением, и в этом он был прав и как математик,
и как человек. Только когда мы научимся видеть друг в друге партнеров, успех
станет для нас привычным делом. Пока же итоги неутешительны.
Итак, если мы действительно хотим быть успешными, нам
следует развести эти две свойственные нам биологические
(инстинктивные)потребности: быть лидером и добиться благосостояния. Напротив,
их совмещение чревато неудачами и даже полным крахом. Забираться на стену
легче, используя плечи друг друга, а вот запрыгивать на нее самостоятельно,
пытаясь параллельно сбить с этой стены своих «конкурентов», бессмысленная и
вредная политика.
Мы должны научиться сотрудничеству, так что не позволяйте
своим амбициям помешать вам добиться успеха. Не бойтесь разделить прибыль,
бойтесь не получить прибыли из-за собственного " тщеславия, собственной
жадности и жажды власти. Находите соратников, находите тех, кто станет для вас
достойным партнером, партнером, на которого можно положиться, которому можно
доверить, который сможет работать ] и зарабатывать, чтобы вы, в свою очередь,
jтоже могли работать и зарабатывать. Так или j иначе, в одиночку в этом мире не
выжить.
Если вы хотите быть успешными, вы должны помнить: стать
первым — не главное, главное — это использовать весь свои потенциал, и в том
числе потенциал своего взаимодействия с потенциальными партнерами и
соратниками. Время войн безвозвратно ушло в прошлое, современный мир, причем на
всех уровнях своей организации, столь увязан и взаимозависим, что всякая, даже
самая незначительная, потасовка может обернуться глобальной катастрофой. Не
раскачивайте лодку, а вместо ' -этого сговоритесь с вашим окружением о
направлении ее движения. Дальше вам останется только разделить между собой
обязанности в соответствии с возможностями каждого из членов группы. И если
каждый даст для общего результата то, что он может дать, — кто-то возьмется за
весла, кто-то за штурвал, кто-то будет штурманом, а кто-то станет коком, —
результат будет желаемым, хотя и общим, одним на всех.
Зарисовка из психотерапевтической практики: «Я не
цветочница, я — нефтяник!»
Это была одна из самых примечательных в моей
профессиональной жизни консультаций. Пациент, который проходил у меня курс
психотерапии, рассказал своей знакомой — жене одного из руководителей
крупнейшего гиганта нефтяной промышленности — о том, что есть, мол, такой
доктор. Она изъявила желание со мной познакомиться. Надо признать, это самое
нелепое дело — консультировать на предмет «просто так».
— На самом деле я не знаю, что у вас спросить, я никогда не
была на приеме у психотерапевта, — протянула Тамара, сидя напротив меня в одном
из самых элитных московских ресторанов.
— Спрашивать могу я, — я решил прийти к ней на помощь.
Тамара элегантно отказалась от предложенной ей помощи:
— Вообще-то, я бы хотела проконсультировать своего мужа…
— Тогда надо консультировать мужа.
— Да что вы! Он ни за что не пойдет к психотерапевту! —
воскликнула моя собеседница.
— Это потому, что я такой страшный, или потому, что муж
такой пугливый? — я рассмеялся.
— Ну… А чем вы занимаетесь?.. — Тамара нервно поправила свои
очки.
Никогда не знаешь, что на это отвечать. Могу сказать прямо:
психотерапевты занимаются психотерапевтическим лечением пограничных психических
расстройств. Это чистая правда, которую, впрочем, вряд ли кто-то из
неспециалистов способен понять. На Западе, где психотерапия почти в десять раз
старше, чем современная отечественная, эта проблема решается иным образом. Там
у людей есть привычка ходить к психотерапевту. Как сказала мне одна моя
пациентка — американка (из эмигрантов): «Если у нас в Америке кто-то скажет,
что ему нужно раньше уйти с работы, потому что у него встреча с
психотерапевтом, его без вопросов отпустят-, а потом еще и повышение по службе
дадут». Там это нормально, а ненормально обратное — если человек не пользуется
услугами психотерапевта, чтобы избавиться от психологических проблем. Тот, кто
ходит к психотерапевту, тот, значит, избавится, а потому ему вполне можно дать
повышение. У нас же все шиворот-навыворот: мы пытаемся управиться с проблемами
своими силами, а в результате нагружаем ими окружающих, полагая, видимо, что у
них голова не болит. А ведь у них болит, от чего мы, в свою очередь, и
страдаем. Ну, да ладно…
— А по какому поводу вы бы хотели проконсультировать своего
мужа? — мне хотелось или как-то уже перейти к делу, или если перейти к делу
нельзя, то закончить эту встречу.
— Ну, я боюсь, что он надорвется на работе, он только о ней
и думает, переживает. Но теперь ему как-то все стало не интересно, он совсем
перестал шутить, говорит, что устал…
— И наверное, сон нарушен, и давление скачет, и
сосредоточиться ему трудно, и вес он стал набирать, и в первой половине дня он
себя хуже чувствует — очень раздражителен, и тревога…
— Да, да! Все это есть, особенно сон и давление, и вес
сильно вверх пошел последние два года, и раздражение, и, знаете, он очень
тревожен! — Тамара посмотрела на меня с озабоченностью и заинтересованностью,
словно говорила: «Откуда вы это знаете?!» Было бы странно, если бы я этого не
знал, ведь диагноз депрессии вырисовывался передо мной шаг за шагом, а
перечислить «недостающие» ее симптомы психотерапевту труда не составляет.
