Впрочем, особенно меня привлек один ответ. Какая-то милая
дама, как было написано, — пенсионерка, сообщила следующее: «Лично я никаких
требований ни к кому не предъявляю. Но я многое делаю для своих близких — для детей,
для мужа — и рассчитываю, что они не будут меня разочаровывать». По-моему, это
просто вершина! Перед нами не просто ожидания, перед нами пассивно-агрессивные
ожидания (требования, претензии), которые эта милая женщина не осознает,
полагая их вполне «законными». Причем этот ее «личный закон» может быть
сформулирован следующим образом: «Вы должны!» или «Вы не должны!» Суть
ультимативна, а форма — сдержанно-благонравная. Что мы можем сказать о том, как
будут складываться ее отношения с мужем и детьми? В целом картина
представляется достаточно ясной: муж и дети будут чувствовать, что она полагает
их себе обязанными, это будет их раздражать, поскольку они, со своей стороны,
требуют (ожидают) от нее бескорыстной и чистой любви, а не получая желаемого,
станут ее «разочаровывать». Дальше одно будет цепляться за другое, и даже .если
все это не выльется в драматические разрывы, в душе у всех перечисленных
персонажей будут скрести зловредные кошки. И виной всему — наши требования,
ожидания и претензии, которые мы имеем неосторожность предъявлять, демонстрируя
тем самым чудеса недальновидности, нерачительности в отношении собственной
жизни. Я вспоминаю сейчас одну мою пациентку, которая пыталась убедить меня,
что она расстроила оба брака своей дочери только ради того, чтобы она — ее дочь
— была счастлива.
— Она счастлива? — спросил я у этой своей пациентки.
— Она не понимает! — услышал я в ответ.
— Чего она не понимает? — удивился я.
— Она не понимает, что была бы несчастна с этими мужчинами!
— Я хотел узнать другое, я хотел узнать, чувствует ли ваша
дочь себя счастливой? — это действительно единственно верный критерий.
— Она должна быть мне благодарна за то, что я спасла ее от
этих уродов! — негодовала моя пациентка.
— Но она счастлива? — спрашивал я снова и снова.
— Да, она счастлива! — ожесточенно сказала мне эта женщина и
удалилась из моего кабинета, хлопнув дверью.
Этим же вечером во время моего дежурства по клинике я
спустился в холл и застал такую сцену. Молодая женщина, задерганная и
измученная, кричала этой моей пациентке в лицо: «Мама, мама! Разве я тебя об
этом просила?! Зачем ты ему сказала, что он меня не достоин?! Зачем, мама?! Что
я тебе такого сделала, почему ты меня так ненавидишь?!» — в ее голосе звучали
боль и отчаяние. «Ты не понимаешь! У тебя с ним ничего не получится! Он тебя
погубит! Поверь мне, я-то знаю, я тебя вырастила! И перестань мне перечить!
Все, что я делаю, я делаю ради тебя!»
Мне ничего не оставалось, как попросить дочь этой моей
пациентки (а это была именно она) пройти со мной «для беседы». И эта 30-летняя
женщина рассказала мне адом, как мать выжила ее первого мужа, который казался
ей «молодым повесой», поскольку вместо того, чтобы сидеть круглые сутки в
институте, он играл по вечерам на гитаре в любительском ансамбле. Та же участь
постигла и второго ее мужа, который был бизнесменом, много работал, а потому ее
матери показалось, что «на него нельзя положиться, ведь он так мало времени
уделяет семье». Теперь, когда у этой женщины — дочери моей пациентки — появился,
наконец, после долгой поры одиночества и отчаяния новый мужчина, ее мать — моя
пациентка — устроила ему сцену: она обвинила его в том, что он «бабник», что он
«только об одном думает», а потому недостоин ее дочери.
Здесь не время и не место обсуждать то, почему моя пациентка
с такой ненавистью относилась к мужьям своей дочери.
Причина скрывалась в неустроенности ее личной жизни, ведь с
тех пор как ее собственный муж (отец дочери) оставил ее с трехлетним ребенком
на руках, она возненавидела мужчин. Здесь важно другое: ее требования,
обращенные и к дочери, и к ее избранникам, сделали эту семью по-настоящему
несчастной. Причем мать верила, что поступает так ради блага дочери, но это
«благо» неизменно оказывалось злом. К сожалению, таковы всякие наши требования
— они несут разрушение и несчастье, и никакие человеческие отношения не могут
быть построены на таком основании.
Не путайте искренность с жесткостью
Искренность в отношениях — это то, в чем нуждается каждый из
нас, это универсальное желание. Но по странному стечению обстоятельств все мы,
желая быть искренними и ожидая искренности, так редко удостаиваемся этого
счастья. Почему? Ответ выглядит, по меньшей мере, странным: мы не знаем, что
такое искренность. Наше практически поголовное стремление к искренности
описывается следующей незамысловатой формулой: ту искренность, которую я знаю,
я не хочу, а хочу той, которую не знаю. К сожалению, то, что и мы сами, и
другие люди часто называем искренностью, на поверку оказывается никакой не
искренностью, а банальной жестокостью.
Представим себе двух людей, которые считают себя близкими
друг другу. Конечно, такие отношения предполагают наличие компромиссов, отказ
от каких-то своих желаний или пристрастий в пользу другого, наконец, они
невозможны, если мы не умерим свои требования (ожидания и претензии). И, как
уже было сказано, все это можно сделать искренне, по-настоящему, всем сердцем,
хотя это и не просто. А можно и погрешить против истины, можно сделать это
отчасти — внешне отказаться, а внутри, в глубине своей души, продолжать
настаивать на своем, оплакивать собственные нереализованные пристрастия и
предъявлять требования. Всякий, кто пошел по второму, поначалу более простому,
пути, через какое-то время превратится в измученное и издерганное существо.
Когда возникающая в этом случае боль достигает своего
предела, когда терпеть уже нет более никаких сил, наступает момент, который мы
и привыкли называть «искренностью», хотя на самом деле, это не более чем
приступ отчаяния; не более чем попытка отмщения. «Хочешь начистоту? Я думаю, ты
никогда меня не любила. Ты мною просто пользовалась. Нашла себе дурачка, потому
что сама ничего из себя не представляешь, и стала меня доить. А я человек,
слышишь, ты, я — человек! Мне тоже больно! Ты же мне постоянно врешь, ты меня
обманываешь! Ты думаешь, я не вижу, не понимаю, что тебе со мной плохо? Что
тебе все не нравится? А я тебя люблю и поэтому терплю все!» — говорит молодой
(или не очень молодой) человек своей девушке (или уже давно не девушке). И
спроси его: «Ну, чего ты ей наговорил?» А он ответит: «Чего я „наговорил“…
ничего я не „наговорил“. Просто сказал ей все, как есть, начистоту, правду
сказал!»
И вот теперь вопрос: он сказал «правду», или он попытался
отомстить ей за свои обиды и разочарования тем, что он назвал «правдой».
Сказать «правду» — это еще вовсе не значит «быть искренним», такая «правда» —
это оружие, это боезаряд, это, если хотите, террористический акт. Если бы с
этой «правды» отношения начинались, это было бы другое, но сейчас, после того
как боль и ненависть накопились, это уже не правда, а способ побольнее ударить,
способ отомстить. И хотя мы рассмотрели «мужской» пример, этим средством
отмщения пользуются представители обоих полов и всех возрастов. Помните песню:
«Все ждала и верила, сердцу вопреки. Мы с тобой два берега у одной реки»? Так
вот, искренность — это не признание того, что мы «два берега у одной реки», а
отсутствие этой реки, этого водораздела.
