Захар свесился с седла и помог Богдану подняться.
– Забирайся ко мне, старина, – сказал Мрак из‑за спины бывшего десятника.
Богдан кивнул и бросился к скакуну побратима, приговаривая:
– Спасибо тебе, Захар, от всего сердца! Если б не ты…
– Поехали дальше, – перебил его бывший десятник. – Верно Игорь говорит: сначала выбраться отсюда надо, а после уже говорить будем!
Спорить никто не стал.
Убедившись, что Богдан уселся на фенакодуса позади Мрака, Игорь направил своего скакуна вперед.
«Показалось, или это Желтое поле стало немного ближе к дороге?» – задумался он, глядя на туманную полусферу.
На всякий случай Игорь сжал Бурану бока, и тот прибавил ходу.
– Давайте в темпе! – бросил светловолосый десятник через плечо. – Если Поля движутся, надо поскорей отсюда сматываться!
Он услышал, как когти фенакодусов с удвоенной прытью заскрежетали по асфальту, и удовлетворенно пробормотал:
– Давайте, братцы, не помирать больше…
«Братцы» его не услышали, но на то и был расчет: никто не любит слишком уж проникновенных речей, тем более сказанных в столь неподходящее время.
Фенакодус Игоря пронесся мимо Желтого поля. Всадник повернул голову влево, затем вправо… да так и застыл, услышав, как его зовет до боли знакомый голос:
– Игорь! На помощь! Помоги!
Светловолосый десятник просто ушам своим не поверил, принялся оглядываться по сторонам, но никого не увидел. Но это ведь точно был он!..
– Игорь! – надрывался Громобой.
Из‑за шелеста ветра и потрескивания, которое доносилось со всех сторон, Игорь не мог понять, откуда его зовет нейромант. А, может, это и не он? Больше похоже, что московская Зона с ним заигрывает, заманивает в свои сети.
«Даже если допустить, что Громобой живой и настоящий, как бы он меня рассмотрел среди Полей Смерти?»
Буран под светловолосым десятником нетерпеливо стучал когтями по асфальту. Находиться в опасной близости от убийственных полусфер фенакодусу явно было неуютно.
– Ты чего встал? – проорал Захар, останавливая скакуна и нетерпеливо глядя на побратима.
– Едем, едем, – буркнул Игорь, нехотя сжав Бурану бока.
Обрадованный, фенакодус понесся прочь из проклятого места. Захар, судя по шумному дыханию его верного скакуна, тоже старался не отставать.
Наконец, прошмыгнув между двумя Полями Смерти, Красным и Черным, побратимы выскочили на свободное пространство. Впереди была обычная московская улочка – неприветливая, с покосившимися пустыми домишками, но вполне обычная и даже в какой‑то степени родная. Бродить по разбомбленной столице дружинники учатся с детства, так что их подобными развалинами не удивишь. Главное, концентрацию не терять и вовремя принимать правильные решение…
Впрочем, Игорь в те мгновения мог думать только о Громобое.
«Тут ли ты, старый друг?» – думал он, затравленным взглядом скользя по окрестностям.
Но нейромант как в воду канул. Что же это было, галлюцинация, насланная одним из Полей? Но откуда московской Зоне известно, как звучит голос Громобоя?
«А, может, Поле всего лишь позволяет тебе услышать то, что ты хочешь услышать?»
Догадка показалась Игорю разумной, и он бы, возможно, помозговал над ней еще, но тут сзади снова раздался чей‑то крик. Порыв ветра не позволил расслышать слов, но оба побратима, не сговариваясь, тут же обернулись на голос. К ним на всех порах неслись фенакодусы Мрака с Богданом, Любима, Свята, Николы и Третьяка, а вот Радомира среди прочих видно не было.
– Помогите! – донесся до ушей его напуганный голос.
Игорь вытянул шею и к своему удивлению обнаружил, что улица наглухо перекрыта Желтым полем Смерти – похоже, оно действительно передвигалось и теперь коварно загородило дорогу… судя по всему, отрезав Радомира от товарищей.
– В чем дело? – вопросил Захар, хмуро глядя на Любима.
– Поле… Оно… – Парень запыхался, а потому говорил сбивчиво и никак не мог собраться с мыслями. – В общем, я еле успел…
– А Радомир? – вопросил Игорь.
– Он… – начал было Любим, но не успел закончить.
Душераздирающий крик заставил всех разведчиков невольно втянуть головы в плечи.
– Похоже, Радомир все, – вставил Мрак.
Игорь посмотрел на него с неодобрением, затем перевел взгляд на скопище Полей. Безумно хотелось, чтобы смуглый разведчик ошибался, но против очевидного переть было трудно. Судя по тому, как резко оборвался крик их товарища, все закончилось крайне быстро.
«Не мог он разве броситься в обратном направлении? – ломал голову Игорь. – Ну же, давай, проори, что у тебя все в порядке, что ты жив‑здоров и обязательно нас нагонишь, когда найдешь обходной путь…»
Но Радомир больше не проронил ни слова. Судя по всему, он нашел свой конец в туманных объятьях Желтого поля Смерти.
Игорь окинул взглядом свое потрепанное воинство, ненадолго задержал взгляд на Любиме, заметив, что карие глаза молодого разведчика предательски блестят. Они с Радомиром были близки, с детства дружили. Игорь вспомнил себя после схватки в Строгино. Тогда он думал, что утратил не только восьмерых товарищей, но и самого близкого из них – побратима, и жить совершенно не хотелось.
Игорю бы приободрить Любима, руку на плечо положить и сказать что‑нибудь вдохновенное, чтобы кареглазый собрал волю в кулак и продолжил сражаться, несмотря на утрату. Но на это у отряда банально не было времени: если они не хотели разделить участь погибшего Радомира и сгинуть в одном из дрейфующих Полей, следовало уходить прямо сейчас.
– За мной, – коротко бросил Игорь и первым устремился прочь от этой проклятой улицы, где нашел последний приют их боевой товарищ.
«Уже третий из десяти. И это мы только туда идем!..»
Буран шел рысью, другие фенакодусы старались не отставать.
Взгляд Игоря упал на Третьяка, сосредоточенно озирающегося по сторонам.
«А вот эта сволочь умудрилась пережить и тех моих однополчан, что в Строгино канули, и нынешних, которые до Тушино полегли и в нем самом… И где справедливость?»
Впрочем, попытки ее отыскать в нынешней Москве изначально были обречены на провал. О справедливости вопрошал каждый дом, растерянно взирающий на случайного путника черными квадратами окон, в которых давно не осталось ни стекол, ни рам. Та жалкая горстка людей, которая пережила Последнюю Войну, умерла много лет назад, а их потомки до сих пор барахтались на грани жизни и смерти. И теперь в приоритете была уже не справедливость, а боеприпасы, провизия и медикаменты.
«Причем именно в такой последовательности».
Их осталось восемь, плюс «отмычка» в лице Третьяка.
