– Тогда давай все же подойдем, – упрямо сказал Митрофан.
– Вперед. – Игорь махнул в сторону умирающего мута рукой с зажатым в ней пистолем. – Я прикрою, если что.
Лысый дружинник кивнул и медленно устремился к окровавленному полутрупу. Игорь, украдкой облизав пересохшие губы, пошел следом. Пистоль светловолосый дружинник по‑прежнему держал наготове: разведчик собирался прикончить нео вне зависимости от того, был ли он тем сбежавшим дикарем из отряда Гуррба или же вообще не знает ни о кио, ни о Вадиме.
Мутант, услышав, как хрустит мусор под ногами воинов, что‑то прохрипел, однако ни слова, ни даже слога было не разобрать. Митрофан, подойдя, склонился над нео и придирчиво осмотрел его морду.
– Ну и что? – спросил Игорь, не больно‑то веря, что лысый дружинник скажет что‑то конкретное.
– Не пойму, – после довольно продолжительной паузы ответил Митрофан.
«Как и следовало ожидать…»
– Вроде бы он… а вроде бы и не он… Все они, сволочи, на одно лицо.
«Тоже мне, удивил! Это любому юнаку известно…»
– Говори, мразь, ты на кио работаешь? – нахмурив брови, проорал Митрофан в лицо умирающему мутанту.
Тот лишь забулькал в ответ.
– И как это понимать… – озадаченно пробормотал лысый дружинник.
Игорь воздел очи горе, после чего направил пистоль на нео и выстрелил ему в голову. Кровь брызнула во все стороны, заляпав Митрофану лицо.
– Ты чего делаешь?! – выпучив глаза, воскликнул он.
– Добил его, чтоб не мучился, – несмотря на ошалелый взгляд спутника, совершенно невозмутимо сказал Игорь. – Пошли к нашим.
И, не дожидаясь ответа Митрофана, светловолосый дружинник первым устремился наружу.
– Что там случилось? – обеспокоенно спросил Прокофий, едва Игорь показался из здания. – Кто стрелял?
– Я, – хмуро ответил светловолосый разведчик. – Там нео помирал, я добил.
– Тот самый? – вскинув бровь, уточнил десятник.
– Непонятно, – пожал плечами Игорь, оглядываясь на лысого дружинника, который с потерянным видом вышел из разрушенного дома следом за спутником. – Митрофан так и не смог его опознать.
– Что ж, будем считать, что не он, – подумав, сказал предводитель отряда. – Поехали дальше. Время все равно не ждет.
Игорь согласно кивнул и устремился было к своему фенакодусу, однако его остановила чья‑то рука, легшая на плечо. Вздрогнув, светловолосый дружинник оглянулся и увидел хмурое лицо Митрофана.
– В следующий раз предупреждай, если соберешься что‑то подобное делать, – сказал лысый разведчик дрожащим от волнения голосом.
– Ладно, – сказал Игорь. – Извини. Я не хотел тебя напугать.
Он и сам понимал, что, разозлившись, невольно застал беднягу Митрофана врасплох. Умыться кровью нео да еще так неожиданно – не самая приятная процедура на свете. А уж если тебе подобную свинью подкладывает твой собрат по оружию, то ты обязательно спросишь с него за это.
– Ты меня не напугал, – кашлянув, покачал головой лысый великан. – Просто… не надо так.
– Я понял, понял. Давай уже отправляться, нас только и ждут!
Митрофан медленно убрал руку, и светловолосый дружинник, кивнув, устремился к своему скакуну. Взгляд лысого разведчика жег спину, и это немного раздражало, но ничего не сказал. С невозмутимым видом подойдя к фенакодусу, Игорь принял поводья из рук дружинника, которому их передавал, после чего забрался в седло и сжал скакуну бока. Митрофан нехотя отвернулся и побрел вперед, следом за другими.
Игорь старался даже не смотреть в его сторону. Светловолосый дружинник чувствовал, что бесконечные переживания не прошли бесследно: чем дальше, тем сложней ему было концентрироваться, но он все равно не давал себе спуску. А как хотелось забыть обо всем! Как хотелось просто ехать в очередной рейд, переживая только за себя, максимум – за того, кто мчится рядом, на таком же могучем фенакодусе! Но нет – каждый раз, закрывая глаза, Игорь видел лица Захара, Любима, Богдана, и снова вспоминал о своем долге. Те, кто уже погиб, тоже не были забыты. Игорь мог назвать имя каждого, кто бился рядом с ним и, в итоге, отдал жизнь проклятой московской Зоне и ее ненасытным порождениям. Он прекрасно помнил всех и искренне сожалел об их утрате. Но сейчас его больше волновали те, кого еще можно было спасти.
Сейчас его волновали живые.
«Только бы это был тот самый беглый нео!..» – подумал светловолосый дружинник, оглянувшись на развалины, в которых они нашли умирающего мутанта.
Впереди был еще долгий путь, и ему безумно не хотелось, чтобы они проделали его напрасно.
* * *
Это был самый обычный перекресток, но опытный Громобой сразу почувствовал в этой тишине что‑то недоброе, зловещее. Держа в каждой руке по пистолету, он медленно брел вперед, а взгляд его обезумевшим рукокрылом метался от одного здания к другому, пытаясь определить, скрывается ли беда за темными провалами окон. Это был привычный для стаббера режим разведки: надо учесть каждую мелочь, оценить обстановку и определить, насколько опасен выбранный маршрут и есть ли иные, более легкие пути.
И вот сейчас, шагая по безжизненной улице, Громобой думал, что на месте Природы обязательно бы устроил засаду в подобном месте. Когда тебе надо напасть на крупного, но одинокого врага с помощью небольшой армии, ты обязательно постараешься организовать для него ловушку на перекрестке, будешь бросать на него солдат со всех сторон, надеясь, что в суматохе кому‑то из них удастся поразить замешкавшегося противника. Безусловно, до того, как этот счастливый момент наступит, полководец потеряет немало своих бойцов, но это, увы, непременная расплата за финальный успех. Другое дело, что не каждый готов жертвовать личным составом. Однако Природа уже доказала, что не собирается жалеть своих мутантов. Главное для нее – изничтожить Детей Механизмов и, заодно, примкнувшего к ним «Рекса».
Громобой вполне резонно подозревал, что таинственный «злой дух» отчего‑то дико ненавидел все, так или иначе связанное с Великим Механиком. Удивительно, но Природу не останавливало то, что дикари, по факту, являлись такими же живыми существами, как и ее «подданные». Видимо, детали механизмов, которыми себя буквально с ног до головы обвешали выходцы из Зоны трех заводов, сбивали ее с толку.
«Откуда вообще взялась эта ненависть? – ломал голову нейромант, озираясь по сторонам. – Чем ей не угодило племя блаженных, которые дожидаются пришествия своего мессии?»
Московская Зона как будто уснула. Громобой готов был поклясться, что никогда еще в столице не было так тихо. Тут всегда царил шум, что‑то шуршало, шелестело, лаяло или шипело. Но сейчас все практически смолкло. Только на самой границе слышимости существовали какие‑то далекие шепотки.
И это настораживало еще больше.
