Уйдя с головой в свои мысли, Василиса и не заметила, что из окон бабушкиного дома на нее уставились две пары глаз. Не бабушкины глаза, а какие-то совсем чужие. Они проследили за Василисой, пока она не скрылась за дверью соседского дома, и принялись обсуждать, что им делать дальше.
Вот только без своего третьего они ни на что не могли решиться. Стоило этим двоим подумать о товарище, как в сенях раздался шум шагов. Кто-то приближался. Свой или чужие? Двое парней испуганно заметались по дому.
Не прошло и минуты, как в сенях раздался хриплый голос:
– Чего вы так топчетесь? Я еще из-за двери слышал, как вы носитесь.
– Хрущ, ты, что ли?
– А вам кого надо?
Из темноты выступила мужская фигура. Лица было не разглядеть, но голос Хруща был компаньонам хорошо знаком.
– Девчонка где? – спросил он хрипло.
– Какая девчонка?
– Я в машине сидел, видел, как она сначала по улице шла, потом у дома постояла, потом исчезла. Схватили вы ее?
– Нет.
– Почему?
– Не было ее здесь. Она к соседям пошла.
– Странно, – пробормотал Хрущ, – мне показалось, что девчонка возле бабкиных ворот стояла.
– Стоять стояла, – подтвердил один из тех, что прятались в доме, – на окна пялилась. Мы ее тоже видели. Были уверены, что сюда придет. А она вдруг передумала, повернулась и в соседний дом пошла.
Говорил этот человек словно в нос, распухший и скособоченный. Еще он держался за бок и при каждом вздохе болезненно охал, как будто внутри у него что-то все время болело.
Но другим было не до его страданий.
Хрущ протянул руку и снял фотографию со стены – Василиса, обнимающая бабушку и смеющаяся в объектив.
– Это та самая девчонка, я уверен.
Двое его подручных оживились.
– Бабкина внучка!
– Надо ее схватить!
Хрущу это предложение совсем не понравилось.
– Молчать! Я вам схвачу! Нахватались уже, наделали дел! Сидите теперь тихо и слушайте, что вам дядя Хрущ говорить будет. Только меня вы отныне слушаетесь и только мне даете отчет. Ясно?
Двое покивали головами. Вид у них был виноватый, словно у мелких нашкодивших зверьков. Эти двое напоминали каких-то мелких грызунов, а вот третий был из разряда более крупных хищников – гиен или волков.
Тетя Света была дома. Она вышла к Василисе, зевая и потягиваясь. Тетя Света всегда была красивой женщиной и с годами только вошла в самый смак. И кудри у нее вились, и тело было гладкое и стройное. И глаза блестели каким-то особым призывным блеском.
– Васька! – обрадовалась она. – Молодец, что приехала! И правильно, что без звонка!
– Как без звонка? Я вчера еще с бабушкой разговаривала и сказала, что приеду.
– Что ты говоришь?
– Ну да. Бабушка мне звонила. Просила приехать.
– Когда звонила-то?
– Вечером мы с ней разговаривали. Я сразу же на поезд и сюда. Всю ночь в пути провела.
– Странно, – удивилась тетя Света еще больше, закалывая попутно на макушке свои тяжелые косы. – Чего это бабушка так срочно надумала тебя срывать?
– Разве ей не стало хуже?
– Бабушке? Хуже? Нет, не было ей хуже. Вчера вечером я у нее была, все как обычно. Нормально она себя чувствовала, я бы даже сказала, хорошо.
– Может, после твоего ухода ей поплохело? – допытывалась растерянная Василиса.
– Она тебе в котором часу звонила?
– Около десяти.
– А-а-а… Да. Это и впрямь уже после моего ухода было. Я-то у нее часиков в шесть-семь была. Но если бы ей хуже стало, она могла бы мне позвонить.
– Может, трубка села?
– Какая трубка?
– Ну, которой звонить.
Тетя Света засмеялась.
– Ох, Васька, не знаешь ты ничего. Давно у нас не была. Звонок-то я к себе от твоей бабушки протянула особенный.
И, отодвинув слегка занавеску с окна, тетя Света показала колокольчик, привязанный за веревочку, которая уходила через окно куда-то наружу.
– Один конец веревки у меня, другой у твоей бабушки. Она дергает, колокольчик звенит. Мне сразу ясно, что я твоей бабушке нужна. По телефону-то пока еще дозвонишься, то связи нет, то еще чего, а тут все легко и просто.
Расстояние между домом тети Светы и бабушкиным и впрямь позволяло провести такой вид связи.
– И вчера бабушка не звонила?
– Нет. Может, оборвался где шнурок-то?
Василиса нахмурилась. Тетя Света это заметила и предложила:
– Ну что, пойдем к твоей бабушке вместе?
– Пожалуй, я одна пойду, – сказала Василиса.
– Тогда я чайку заварю.
И когда Василиса уже направилась к дверям, тетя Света внезапно произнесла:
– Слышь, Васька, может, это с тем священником как-то связано?
– С каким священником? – притормозила Василиса.
– Батюшка к твоей бабушке какой-то вчера приходил. Странный такой. Не наш отец Иоанн, а другой. Седой уже совсем, с бородой, в черное одет, крест на груди.
– А странный почему?
– Да кто его знает… Не похож он на священника, потому и странный.
– А почему не похож?
Но тетя Света, не отвечая на вопрос, словно в задумчивости пробормотала:
– И еще письма эти…
– Какие письма-то?
Тетя Света кинула на Василису внимательный взгляд.
– Бабушка и тебе ничего про письма не сказала?
– Нет. Я даже не знаю, что за письма такие!
– И я не знаю, – развела руками тетя Света. – Только письма твоей бабушке прошлый месяц приходили. И не одно. Два письма я своими глазами у твоей бабушки на столе видела. И странно так. Конверты с марками и не распечатаны, а она их прямо так снова в конверты запихивает. И самое интересное, что мне она их не дала в руки.
– А зачем она должна была тебе их давать?
– Обычно я для нее всюду хожу. И письма эти собиралась на почту закинуть. А бабушка твоя не захотела, сама почтальонше нашей в руки отдала. Я почтальоншу спросила, кому бабушка письма-то отправляет, только она у нас новенькая и вредная такая. Ничего мне сказать не пожелала. Сказала только, что далеко. А адрес, мол, не запомнила.
– Погоди, но если бабушка отсылала нераспечатанные письма, значит, она их и не читала?
– То-то и оно! Но мне сказать, от кого письма, все равно не захотела. Сказала лишь, что это личное.
– И давно они пришли, эти письма?
