Та часть Сакинки, в которой мы находимся, стоит на холме, потому водные потоки из-за проливных дождей жителям не грозят, все стекает вниз. Дома лепятся друг к другу так плотно, что даже став совсем ветхими, не упадут – соседи «поддержат». А смыкающиеся наверху крыши способствуют тени и приятной прохладе. Как сказал Раджив, во всем можно найти не только плохое, но и хорошее.
Но мы, наконец, на месте…
Кивнув на очередное покосившееся строение, вход в которое тоже закрывает кусок синего пластика вместо двери (в Мумбаи почему-то очень популярен именно такой пластик – плотный синий), мальчишка-провожатый протягивает руку за оплатой. Я прошу Сунила сказать, чтобы мальчик остался, поскольку обратно самостоятельно нам не выйти. Но таксист и без моих наставлений сообразил, он показывает провожатому еще одну купюру с объяснениями.
Наше появление, конечно, привлекло на пятачок всех окрестных обитателей. Вокруг мгновенно собирается приличная толпа. «Вокруг» определение неверное, просто из своих шатких сарайчиков, гордо именуемых домами, высовывают головы взрослые, в основном женщины, и дети.
Синяя пластиковая занавеска наконец отодвигается, на мгновение появляется женское лицо и тут же исчезает. Сунил что-то кричит начальственным тоном, потом обменивается мнением со стариком, сидящим на ящике в соседней халупе, дверь которой открыта, и громко произносит имя Мурти. В ответ занавеска отодвигается полностью и показывается крайне неопрятного вида мужчина, явно разбуженный, а потому особенно недовольный.
Я не объяснила Сунилу, кто такой Мурти, просто сказала, что семью этого человека мне нужно найти. Тот понял все буквально и почти трясет мужчину с требованием немедленно предоставить Асафа Мурти. Мужчина растерянно отбивается, отрицательно качая головой. Приходится останавливать Сунила и объяснять, что я представляю компанию, в которой Мурти работал охранником, он погиб в какой-то стычке с ворами, но компания осталась ему должна за работу.
Сунил смотрит на меня так, что становится понятно: больше всего он жалеет, что не выяснил заранее, какого черта мне понадобился обитатель трущоб, иначе вызвался бы сам доставить деньги, чтобы я не пачкала сандалии. Но теперь поздно, приходится объяснять ошалевшим от такого поворота событий родственникам, что я принесла деньги за погибшего Асафа.
Мужчина оживляется, объясняет, что он, дядя погибшего, давно подозревал, что с племянником что-то случилось, зовет сестру – мать Асафа, объясняет ситуацию ей. Понятно, что бедной женщине с трудом верится, что на свете есть люди, способные вот так принести чужие деньги вместо того, чтобы забрать их себе.
Однако, когда я пытаюсь что-то разузнать о сыне, отмалчивается или говорит односложно: она не знает, где работал Асаф, как погиб и вообще, был ли он в Агре. Недоверие растет, и на меня смотрят уже косо. Я понимаю, что уже ничего не смогу выведать, и прихожу к мысли, что нужно искать вторую семью. Доставая из сумки пятьдесят фунтов (это пять тысяч рупий – сумма для трущоб просто огромная), я стараюсь, чтобы любопытные успели их заметить, а вот орехи раздаю детям, и те, получив горсть лакомства, с восторженным визгом разбегаются в стороны.
Прежде чем отдать деньги семье, я интересуюсь, не помогут ли они мне найти второго охранника, которому тоже предназначена выплата. Но мне сообщают, что семья Девдана переехала после того, как тот пропал, и никто не знает куда.
– Но, если вы хотите, мы можем передать им ваши деньги, – заканчивает бодрым тоном дядя Асафа.
Последняя фраза вызывает у меня смех.
– Как же вы передадите, если не знаете, где они?
– Они в Нетаджи-Нагар, который в конце Wire Gali, где Сатинка, – говорит он в конце концов.
Мне эти названия не говорят ни о чем, но я киваю с самым серьезным видом, пусть думают, что я дока. Обещанные деньги приходится отдать, причем я прошу мужчину «расписаться» в их получении на листке из блокнота. Дядя Асафа важно ставит ничего не значащую закорючку под моими записями о впечатлениях от Аджмера, но по тому, как смотрит на меня Сунил, я понимаю, что мужчина лишь говорит по-английски, но не читает.
Теперь остается вернуться к ресторану, возле которого Сунил оставил свой тук-тук.
Мальчишка провожает нас до отцовского магазина, получает честно заработанные две рупии и довольный улепетывает. Зато отец благодушия не проявляет, в его планы явно не входило долгое отсутствие сына, тот должен был что-то делать, но законы гостеприимства не позволяют высказать нам недовольство.
Обратный путь всегда кажется короче, но у ресторана нас ждет неприятное известие – какой-то грузовичок случайно повредил тук-тук Сунила. Водитель «Таты» оказался сознательным, он оставил деньги на ремонт, и я со своей стороны тоже добавляю, чтобы Сунил пережил свою трагедию легче, а владелец ресторана, чувствуя вину за недосмотр, приглашает бедолагу отобедать бесплатно.
Я от обеда благоразумно отказываюсь и говорю, что хочу пройтись, а на самом деле намереваюсь взять другой тук-тук и уехать. Хорошо бы отправиться в Нетаджи-Нагар прямо сейчас, пока семью Девдана не успели предупредить, но как это сделать, провожатого у меня нет, а соваться в любую из трущоб без знания языка – безумие.
Решив вернуться завтра с переводчиком, я еду в отель – благополучный, чистый, с кондиционированным воздухом, белоснежным кафелем и роскошной ванной.
Уже в метро тщательно осматриваю себя в стекле окна, пытаясь понять, как выгляжу. Разница между «Обероем» и Сакинкой больше, чем между Землей и Марсом. Заляпанные грязью сандалии придется заменить на новые, нечистотам с Локманья Тилак не место на Марина-драйв.
Но мне все же нужно попытаться разыскать семью Девдана. Любому сыщику, что бы он ни распутывал, нужна какая-то зацепка, пусть крошечная, пусть такая, которая потом не приведет ни к чему, но она нужна. Я нутром чувствую, что такой зацепкой может стать причина, по которой Сатри посреди ночи понадобилась охрана. Что такое он делал, что его следовало сторожить?
Я почти не сомневаюсь, что вероятнее всего он встречался с обладателем алмаза, а потом нес камень домой. Встреча с Девданом могла бы помочь мне найти предыдущего владельца «Тадж-Махала» и, как только я с ним поговорю, все выяснится само собой.
Но для похода в Нетаджи-Нагар, «который в конце Wire Gali, где Сатинка», мне позарез нужен переводчик. Просить помощи у Раджива я не могу, он не допустит такого похода – да и как ему объяснить, что мне нужно в этой трущобе? Ароры все еще нет в Мумбаи (тоже мне охрана). Остается только Киран Шандар, он тоже заинтересован в поисках убийцы Сатри, хотя твердит о мистике и чатристах.
Я открыто попросила его посодействовать знакомству с теми, кому Сатри был должен много денег.
Шандар вздохнул:
– Это не они убили Хамида Сатри.
– Я понимаю, но они должны иметь зуб на убийц, поскольку те оставили их без возможности вернуть деньги, – поясняю я.
С Шандаром мы договорились встретиться вечером, он обещал познакомить меня с «серьезными людьми». Почему-то мне приходит в голову, что это и могут быть убийцы Мурти, но я отбрасываю эту мысль – Мурти убили в Агре, а мы в Мумбаи.
