Она незнакомо, холодно улыбнулась:
— Юренев прав. Твое плечо оттоптано демоном Сократа. Ты раб сомнений. Стряхни с плеча демона. Вообще, с чего ты взял, что именно этот демон главное существо?
— Это не я. Это вы придумали.
— Не обижайся, — она погладила мою руку. — Кому мне и говорить, как не тебе. Мы все отмечены по-своему: ты снами, убивающими тебя, я — отсутствием снов, Юренев…
— Ну, — сказал я. — Продолжай.
— Не хочу.
Она даже отодвинулась.
Какие нежные листочки, подумал я, глядя на распластавшуюся надо мной березу. Как много пятен светлых и темных. Мечта пуантилиста.
И — облачко в небе.
Сейчас оно и мне показалось тревожным.
Темный, даже сизый клок, завитый спиралью.
Не бывает таких облаков.
На него совсем не хотелось смотреть, но и не смотреть было трудно.
— Ты не свободен, — негромко сказала Ия, нежно гладя мне руку.
— А вы?
Она подумала и ответила:
— Мы на пороге.
— Возможность прикурить, не имея спичек? Показать вовремя фокус с исчезающей из кармана копейкой? — я опять не смог удержаться от сарказма.
— Это низший уровень, — она опять взглянула на меня с незнакомой холодной улыбкой. — Ты тоже через это пройдешь. Может, даже ты уже умеешь все это.
Я ждал, думая, что она объяснит сказанное, но она усмехнулась:
— Ты здорово нам помешал на Алтае. Мы могли находиться сейчас совсем на иной ступени. Ту роженицу все равно увезли, рядом тракт. Нельзя потакать традиционной национальной лени. После твоего бегства все пошло к черту.
— Новое человечество? — усмехнулся я. Ия меня не убедила. — Вы хотите создать новых людей?
Ия не ответила.
Она смотрела в небо.
— Не нравится мне это облачко…
Я поднял голову.
Сизое, налитое изнутри чернью, облачко теперь походило на короткую жирную запятую. В любую минуту оно могло взорваться неожиданным дождем, градом, молнией.
— Не смотри на него, — я обнял Ию.
— Подожди, — она сняла с плеч мои руки. — После твоего бегства все пошло к черту.
— В чем это выразилось?
— На Алтае?
— Ну да. Мы все время говорим об Алтае.
— Да, да… В чем?.. — она задумчиво улыбнулась. Теперь уже обыкновенно, без холодка. — Сперва запили все три шофера. По-черному, безобразно и беспробудно. Они лезли в драку, требовали от Юренева проигранные ими пятаки, помнишь, они часто играли в чику. Это входило в эксперимент. Они тайком убегали в поселок, пытались приводить каких-то баб. Потом на лагерь обрушилась туча ворон. Их были сотни, они заглушали любой звук, они тащили все, что можно было утащить. Потом приехали какие-то геофизики. Юренев говорил, вы встречали их на горной террасе, в одной из зон, определенных действием НУС. Геофизики были прямо не в себе. Они утверждали, что из подобранных тобой и Юреневым рюкзаков пропали какие-то очень секретные топографические карты и документы. И деньги. Довольно большие деньги. Чушь собачья!
Она неожиданно рассмеялась:
— Кое-что, правда, утешало. Помнишь алтайку, у которой ты торговал штопор? Ты считал ее символом постоянства и вечности. Так вот, этот символ, как и предсказывал Юренев, резво сбежал из Кош-Агача в тот же год с каким-то заезжим ревизором.
— А штопор?
— Как раз в ту осень подняли цены на металл и дерево.
— Вот видишь… — неопределенно протянул я.
— А ты боишься… — так же неопределенно протянула Ия. — Даже бывших любовниц боишься. Их уже нет, они давно рассеяны по свету, а ты до сих пор боишься их голосов.
— Оставь.
— Да, оставим это, — Ия протянула руку. — Помоги мне встать.
— Куда теперь?
— В Дом ученых. Я не обедала.
— А Юренев? Мы не помешаем ему?
Она минуту смотрела на меня чуть ли не презрительно, потом вздохнула:
— Уже не помешаем. Он уже запустил НУС.
Глава XIX
Дом ученых
В Доме ученых царило неестественное оживление. Международный симпозиум по информационным системам закончился, сибиряки и киевляне, москвичи, питерцы, иностранцы — все смешались. Это был не банкет, скорее товарищеский ужин. Многие улетали уже сегодня, шло активное братание.
Из крайней кабины нам помахал рукой тучный Ван Арль.
— Подойдем?
— Черные шаманы… Инфернальный мирок… — Ия осмотрелась. — Но нельзя не подойти, все другие места заняты… — Ей явно было скучно. — Я знаю все, что они могут сказать.
За столиком Ван Арля сидел доктор Бодо Иллгмар, прилично, кстати, поддавший.
«Он похож на того алтайского козла, — негромко шепнула Ия. Она могла бы говорить вслух, так галдели в зале, но почему-то предпочитала шептать. — Тоже весь в плесени. Терпеть его не могу».
«У того только рога были заплесневелыми», — вступился я за козла.
«А этот заплесневел весь — от рогов до копыт».
«Подержи его за бороду», — шепнул я и испугался.
Ия вполне была способна на такое.
Почувствовав мой испуг, Ия улыбнулась.
— Можно к вам, господин Иллгмар?
— О! — доктор Бодо Иллгмар смешно потряс козлиной неопрятной бородой. Его бледные руки, выложенные на столик, были разрисованы бледными прихотливыми бесформенными пятнами экземы. Он даже привстал: — Мы ценим внимание.
Ия шепнула мне: «Он ненавидит оперу».
Почему-то ей было смешно, она даже подмигнула Ван Арлю, и тучный голландец расцвел. Впрочем, голландца все время отвлекали киевляне из соседней кабины.
«Австриец почти в кондиции, — шепнула Ия. — Скоро он нам споет».
«Он же не любит оперу?»
«Человек соткан из противоречий», — Ия снова подмигнула Ван Арлю.
— А Роджер Гомес? Почему он не с вами? Я привыкла видеть всех в обшей компании.
Ответил Ван Арль, поскольку доктор Бодо Иллгмар, активно выразив благодарность за наше внимание, внезапно впал в мрачность.
— Роджер Гомес — личный друг доктора Юренева, — разъяснил нам Ван Арль. — Доктор Юренев после своего блистательного доклада не появлялся на симпозиуме и даже не освятил своим присутствием его закрытие. Это огорчило всех. Роджер Гомес, как личный друг, отправился разыскивать доктора Юренева. Он уже бывал у доктора Юренева, у него с собой хороший ямайский ром. Он хочет преподнести доктору Юреневу презент.
Я обеспокоенно взглянул на Ию.
