Последовал новый удар, теперь уже с другой стороны, и шлем слетел прочь. Харальду показалось, будто он оказался в водах фьорда, поднимаясь из его молчаливых глубин на поверхность, к яркому свету. Шлема на нем больше не было, он вновь обрел возможность видеть и с криком прыгнул вперед, занося топор над головой, всем телом ощущая отведенную и напряженную для удара руку, словно стрелу требушета.
Топор Харальда опустился. Лезвие вонзилось в край щита, разрубило его и застряло в том, что осталось от его деревянной части. Воин, державший щит, ткнул своим мечом вперед, целясь юноше в горло, но Харальд отбил клинок в сторону своим щитом. Он рванул топор за рукоятку, но освободить не смог.
А стена щитов тем временем начала распадаться. Требовались огромное мужество и дисциплина, чтобы сохранять строй, стоя плечом к плечу перед лицом решительного врага, а вот их-то плохо обученному войску Клойна как раз и не хватило. Один за другим ирландцы начали отступать, образуя бреши в обороне, сквозь которые в их порядки, кипя нечеловеческой яростью, врывались берсерки. Их оружие пело свою смертельную песню, а в это время остальные норманны теснили их с флангов.
Харальд и воин, с которым он сражался, закружились в диковинном танце. Юноша пытался вырвать свой топор, а ирландец старался вернуть себе контроль над щитом, тыча в Харальда мечом, который тот отбивал уже своим щитом.
«Довольно», — подумал Харальд. Он выпустил из рук топорище, его противник от неожиданности потерял равновесие, а Харальд, прибегнув к древнейшему оружию всех времен, нанес удар кулаком поверх расщепленного края щита прямо в лицо воину. Этот удар не прикончил его, но юноша почувствовал, как хрустнула под его кулаком переносица ирландца, и тот, крутнувшись на месте, рухнул ничком на сырую траву.
Повсюду на поле боя уже валялось оружие, выпавшее из рук раненых или убитых, а также брошенное беглецами. Харальд, не сводя глаз с людей впереди, нашарил под ногами меч, но не успел он выпрямиться, как стена щитов распалась. Словно повинуясь какому-то сигналу, слышному только им одним, ирландцы, посланные защитить Клойн, попятились, развернулись и бросились бежать в северном направлении, подставив беззащитные спины налетчикам-викингам, чтобы спрятаться там, где, по их мнению, они будут в безопасности.
Соотечественники Харальда стали издавать победные крики, а берсерки в бешенстве вопили, желая, чтобы враг сражался до самой смерти. Викинги покатились вперед разрозненной массой, ускоряя бег и не имея иного плана, кроме как догнать врага и прикончить, остановить его, прежде чем он вновь успеет выстроиться для кровавой сечи.
Харальд решил, что теперь приказ о том, что берсерки должны быть впереди, уже утратил силу, и потому изо всех сил бросился вперед, надеясь первым догнать улепетывающих во все лопатки ирландцев. Он слышал за своей спиной чьи-то голоса, резкие командные окрики, разобрал громовой рык Хескульда Железноголового и даже голос своего отца.
— Стойте! Остановитесь! Стойте! — Харальд наконец-то уловил смысл этих слов.
Остановиться сейчас? Когда победа так близка? Харальд помчался дальше, решив не обращать на них внимания. «Старики страдают излишней робостью», — подумал он.
Он видел, как бегущие ирландцы исчезают впереди за гребнем небольшого холма, на котором они сражались. Их отступление превратилось в паническое бегство, и они бросали на бегу свое оружие. Даже нагруженный щитом, кольчугой и мечом, Харальд не сомневался, что сумеет догнать их, и тогда они окажутся совершенно беззащитными. Он мчался, не чуя под собой ног, и вот уже край плоской вершины холма замаячил в несколько ярдах впереди.
А потом он достиг его, того места, где земля круто обрывалась вниз, и выставил перед собой ногу, пытаясь замедлиться и остановиться. В низине, между этим холмом и следующим, стояла шеренга воинов в несколько сотен футов длиной — настоящая стена щитов, настоящая защита Клойна, а не та ее имитация, которой, как теперь понимал Харальд, был первый ряд воинов. Ирландцы надеялись, что норманны поступят именно так, как повел себя Харальд, бездумно бросившись в погоню за отступающими людьми, и попадут прямиком в раскрытые объятия настоящей армии.
«Быть может, старики — все-таки не такие дураки, какими кажутся», — уже не в первый раз подумал он.
Ирландцы внизу стояли щитом к щиту, а позади них лучники уже натягивали тетиву. На флангах стена щитов была усилена конными воинами с копьями. Даже юный Харальд, горячий и неопытный, понял, что с этими людьми так просто разделаться не удастся.
Глава пятая
Широка была брешь,
Что пробила волна,
В стене родичей
Моего отца.
Сага об Эгиле
Бригит ник Маэлсехнайлл, невеста, прелестная молодая особа, которая должна была стать центром торжеств по случаю ее бракосочетания, сидела, почти забытая всеми, за главным столом в главном зале Тары. Почувствовав, что улыбка, которую она приклеила на лицо, начинает соскальзывать, Бригит усилием воли вернула ее на место, на тот невероятный случай, если кто-нибудь еще смотрит на нее. Потянувшись за своим кубком с вином, она отпила большой глоток. Она надеялась, что вино унесет воспоминания о минувшем утре и снимет страхи перед грядущей ночью.
Именно главный зал выделял Тару среди прочих, менее значимых и величественных резиденций в ее сфере влияния. Это просторное место для собраний, где проводились коронации, свадьбы и пиршества, где готовились и обсуждались сражения, делало Тару не просто еще одним оплотом власти, окруженным круглым фортом и скоплением глинобитных домишек, пусть и крупнее остальных. Зал имел деревянный каркас, был обмазан соломой и глиной и выглядел весьма солидно, подобно церкви, только в два раза больше. Именно здесь несколько раз в году собирались на совет местные ри туата, и сюда же в случае опасности, грозящей их местности, они являлись вместе со своими людьми, чтобы отбыть воинскую повинность.
Впрочем, каким бы ни был повод, подобные собрания неизбежно превращались в шумные и буйные вакханалии. Именно с помощью изобильного угощения и крепких напитков, рекой льющихся под высокими потолочными балками главного зала, равно как и посредством военной силы или тщательно устроенных брачных союзов, короли Тары укрепляли свою власть.
Естественно, Бригит была хорошо знакома с подобной практикой. Она сама присутствовала на дюжине пиров, но сейчас впервые оказалась в центре мнимого внимания. Церемония ее предыдущего бракосочетания состоялась в Гайленге, на границе Лейнстера, в доме ее супруга Доннхада Уа Руайрка. В присутствии верховного короля Маэлсехнайлла мак Руанайда, подчиняясь недвусмысленному приказанию самого Доннхада, ри туата, прибывшие на королевскую свадьбу, вели себя самым что ни на есть благопристойным образом.
На сей раз, в отсутствие внушающего страх Маэлсехнайлла, учитывая то, что жених был из их числа, мелкие короли не сдерживали себя ни в чем. Главный зал гремел смехом, криками и спорами. В дальнем конце пылал огромный камин, согревая уже и без того жарко натопленное помещение, и на стенах плясали изломанные и жуткие тени.
