— Там остались тела Бригит и Конлайда, в чем я не сомневаюсь. А еще мы не знаем, куда подевался отец Финниан.
— Финниан? А как там мог оказаться Финниан?
— Не знаю, но очень хотела бы знать, — отозвалась Морриган. — Выслушивал исповедь, быть может? — По правде говоря, этот вариант представлялся ей самым маловероятным.
Вот почему обгорелые развалины стали разбирать очень медленно, под неусыпным присмотром Морриган, чтобы не пропало ничего ценного — самоцвета, монеты, бесформенного желтого комка, некогда бывшего перстнем или золотым браслетом.
Морриган надзирала буквально за каждым шагом раскопок. Она смотрела, как обломки убирали слой за слоем: сначала верхний, части крыши, и далее вглубь, до обрушившихся стен и внутреннего убранства комнат. И только на третий день они обнаружили тело.
— Не думаю, что вам захочется смотреть на него, госпожа, — заметил коренастый и сплошь заросший волосами привратник Ронан, распоряжавшийся на пепелище. — Оно того не стоит, — добавил он, когда она протиснулась мимо него и сквозь небольшую толпу работников, глазевших на почерневшие останки у своих ног.
Некогда они были человеком, в этом не было сомнений. Общие очертания фигуры сохранились; руки, ноги, сморщенный, неопрятный комок на месте головы. Останки съежились и как будто усохли, от одежды не осталось и следа, черты лица исказились до неузнаваемости, да и вообще фигурка выглядела столь маленькой, что Морриган поначалу решила, будто это Бригит. Но чем дольше она всматривалась в останки, тем сильнее убеждалась, что это мог быть любой из них. Или вообще кто-то посторонний. Судить об этом наверняка было решительно невозможно.
Работы продолжались до тех пор, пока весь мусор не был убран и на месте пожарища осталось лишь неровное пятно выжженной земли. Больше никаких тел обнаружить не удалось.
«Что все это значит? — спросила себя Морриган, уже заранее зная ответ. — Все, что угодно». Или ничего. Могло ли тело сгореть в огне пожара, не оставив после себя следов? Она не знала. Могли ли уцелеть останки одного человека, а второго — нет? И вновь у нее не было ответа.
Именно это и приводило ее в отчаяние. Она не знала. А ей нужны были точные сведения. Иначе она ничего не могла сделать, и потому испытала невыразимое облегчение, когда неделю спустя после пожара в ворота Тары на взмыленном коне влетел Патрик, спрыгнул с седла и сообщил ей вполголоса, что принцесса Бригит нашлась.
Глава двадцать вторая
Отныне, властитель,
Твои по праву
Кольца из золота,
Знатная дева;
Будешь владеть
Долгие годы…
[30]
Первая песнь о Хельги, убийце Хундинга
[31]
С трудом выдирая ноги из липкой грязи, Арнбьерн осторожно шагал по болотистому берегу, на который был вытащен «Черный Ворон». Корабль гордо высился на катках, удерживаемый в вертикальном положении распорками под скулами и днищем. Оснастка, весла и большая часть навесного оборудования были с него сняты. Откуда-то с кормы доносился скрежет доски, отдираемой от ахтерштевня, и отвратительный визг выпрямляемых гвоздей, которыми она была прибита. Ярл ускорил шаг. Идущий позади Болли сын Торвальда постарался не отставать, но, поскольку он уступал Арнбьерну в росте и ширине шага, ему приходилось нелегко.
— Эй там, на палубе! — крикнул Арнбьерн. — Остановитесь!
Он беззаботно отдал корабельным плотникам распоряжение сделать все, что те полагают нужным, дабы «Черный Ворон» был готов выйти в море, совершенно уверенный в том, что ему хватит средств расплатиться с ними. Но слова Торгрима и его замечание о том, что корабелы обдерут его как липку, находя все новые и новые задачи, запали ему в душу, особенно после того, как Арнбьерн сообразил, что налет на Клойн оказался далеко не таким выгодным, как он рассчитывал. И теперь он желал удостовериться, что корабельные плотники не поступят с ним так же, как он и его приятели-викинги обошлись с Клойном и несколькими другими ирландскими городами.
Арнбьерн и Болл и приблизились к корме судна. Там обнаружился один из плотников с гвоздодером в руке. Торец одной из досок, которую он только что отдирал, под нелепым углом торчал из бортовой обшивки. Еще один здоровяк, намного моложе, с туповатым выражением лица, скорее всего подмастерье, стоял в нескольких футах от него с молотком в руке. Он напоминал бога Тора, точнее, пародию на Тора.
— Что это вы делаете? — пожелал узнать Арнбьерн.
Не успели слова эти сорваться с его губ, как он понял, что совершил ошибку: нельзя было выказывать раздражение до того, как он разобрался, нужную работу выполняют эти люди или нет. Но было уже слишком поздно.
— Выбираем гнилье из-под наружной обшивки, — ответил корабельных дел мастер. — А вам какое до этого дело? Кто вы такой?
— Арнбьерн Торусон, — ответил Арнбьерн со всем высокомерием, на какое был способен.
Болли шагнул за спину плотнику, сжимая в руке кинжал, что со стороны смотрелось так, будто он готов расправиться с ним сию же минуту, хотя, по правде говоря, они предпочли бы довдаться от него счета, прехеде чем задуматься о подобном варианте решения проблемы. Вместо этого Болли принялся тыкать острием кинжала в доски ахтерштевня и наружного пояса. Подмастерье не шелохнулся.
— Мне они совсем не кажутся гнилыми, — сообщил Болли.
Плотник поудобнее перехватил гвоздодер и повернулся к нему.
— Ты, должно быть, корабельных дел мастер, нет? Послушай, почему бы тебе не вернуться к рытью могил, уборке отхожих мест, или чем ты еще там занимаешься во имя задницы Тора, и не предоставить честному человеку возможность делать свое дело?
Разговор с самого начала пошел совсем не так, как планировал Арнбьерн. Ситуация ухудшалась с каждой минутой, а полагаться на Болли было совершенно бессмысленно. Арнбьерну нужен был помощник, верный человек. Он намеревался назначить на эту должность Торгрима Ночного Волка, сделать его своим советником и заместителем, прекрасно понимая, что упрочит свой авторитет тем, что заставит такого воина, как Ночной Волк, подчиняться себе, но и здесь его ждала неудача. Торгрим оказался слишком независимым по самой природе своей. А вот к Болли фортуна повернулась спиной, его корабль «Око Одина» требовал серьезного ремонта, прежде чем он смог бы вновь выйти в море, и его люди начали разбегаться. Он во что бы то ни стало стремился оказаться полезным Арнбьерну и готов был выполнить любой его приказ. И теперь Арнбьерну оставалось лишь надеяться, что тот не окажется еще большей обузой, нежели Торгрим.
Двое мужчин, корабельный плотник и Болли принялись мерить друг друга взглядами, и вскоре Болли, что-то недовольно ворча себе в косматую бороду, первым отвел глаза и отступил. Арнбьерн заметил, как плотник ослабил хватку на своем гвоздодере. Да и подмастерье, видимо расслабился, уловив, что напряжение спадает.
