— Корона меня не интересует, — сказал он. — Я, конечно, происхожу из рода Уи Дунхада, но верховным королем Лейнстера не являюсь. Поэтому и носить ее не могу.
— Корона может не интересовать вас, зато она весьма интересует фин галл. Год от года они становятся все сильнее, а удавка, которую они накинули на шею Ирландии, затягивается все крепче. Дуб-Линн уже представляет прямую угрозу Лиамайну. — Финниан выпрямился и взглянул прямо в глаза Руарку. — Мы ведем войну за души всех жителей этой страны. И когда ирландцы сражаются с ирландцами, мы выполняем за фин галл их работу — работу дьявола.
— Вы хотите, чтобы я отправил армию в Тару и спас ее от язычников, которых столь недальновидно собрала под свои знамена Бригит? Они с Морриган готовы выцарапать друг другу глаза, а мои люди должны умирать, пытаясь остановить их?
Теперь настала очередь Финниан хранить молчание и пристально смотреть на Руарка, но тот не дрогнул под его взглядом, как несколько минут назад и сам Финниан. Он всего лишь терпеливо ждал, пока священник не заговорит вновь.
— Таре нужен сильный правитель, потому что тот, кто правит Тарой, может владеть и Короной Трех Королевств. Настоятель не вручит корону верховным королям Лейнстера или Миде. Прошу простить меня, но он им не доверяет. Бригит ник Маэлсехнайлл является законной наследницей трона, но ри туата еще не горят желанием поддержать ее.
— Ри туата — самые настоящие шлюхи, готовые продаться любому, кто обладает истинной властью, — заметил Руарк, — и они и пальцем не пошевелят и, уж конечно, не станут рисковать своими драгоценными шеями до тех пор, пока не убедятся воочию, на чьей стороне сила.
— Я не стану возражать против подобной оценки, — сказал Финниан. Большинство людей в разговоре со священником проявили бы осмотрительность, но Финниан уже понимал, что Руарк не принадлежит к этому большинству. — Бригит нужен союзник, — продолжал он. — Она молода. К тому же, будем откровенны, она очень красива, как вам прекрасно известно. А вы — вдовец…
При этих его словах Руарк резко выпрямился в кресле.
— Побойтесь Бога, отче, на что вы намекаете? Еще и месяца не прошло, как я похоронил свою супругу.
Финниан кивнул. Хорошо, очень хорошо… Мысли Руарка первым делом устремились к его покойной супруге, а не к той неограниченной власти, которой, словно морковкой, Финниан размахивал у него перед носом. Он ощутил прилив уверенности, сообразив, что правильно оценил этого человека.
— Ни за что на свете я не позволил бы себе проявить неуважение к памяти вашей покойной супруги, да упокоит Господь ее душу, — сказал Финниан. Он осенил себя крестным знамением, и Руарк последовал его примеру. — Не предлагаю я и немедленно строить далеко идущие планы. Но если Фланн мак Конайнг укрепит свою власть над Тарой или, хуже того, фин галл отберут ее у него, тогда все будущие возможности будут потеряны. Как вы сами только что правильно заметили, долг перед вашими подданными перевешивает ваши собственные обязательства перед самим собой. А ведь ваши люди — это не только Ун Дунхада или население Лиамайна. Вся Ирландия — тоже ваши люди.
Некоторое время оба хранили молчание, и Финниан не сомневался, что Руарк тщательно взвешивает все возможные нюансы, последствия, удары и контрудары. А потом, без всякого предупреждения, Руарк громко хлопнул в ладоши, что заставило Финниан вздрогнуть от неожиданности. Через несколько мгновений в комнату едва ли не бегом вернулись оба советника, ранее изгнанные отсюда за ненадобностью.
— Я хочу, чтобы всем ри туата в округе на расстоянии двух часов езды верхом отправили сообщение о том, что они должны явиться ко мне со своими дружинами и всеми пешими солдатами, которых смогут собрать, — распорядился Руарк с таким видом, словно уже много дней назад принял такое решение. — Завтра мы выступаем в Тару. Те из моих подданных, кто еще не отслужил воинскую повинность в этом году, должны прибыть тоже. Заставьте пекарей и булочников работать всю ночь. Того, что они испекут, будет достаточно. И еще — скажите моим слугам, пусть держат наготове моего коня, доспехи и оружие.
Советники ограничились тем, что пробормотали: «Будет исполнено, господин», после чего поспешно удалились. Руарк взглянул на Финниана.
— Вы поедете с нами? — осведомился он.
— Счел бы за честь, господин.
— Знаете, — небрежно заметил Руарк, — слухами земля полнится. Например, мне говорили — причем, заметьте, я не берусь утверждать этого наверняка, — что некий священник сопровождал Бригит в Дуб-Линн, где она собиралась продать Тару фин галл.
— Слухи бывают всякие. Не исключено, что жители деревень вновь заговорят о возвращении святого Патрика, так что я уже ничему не удивляюсь. Но я не думаю, что Бригит собиралась продать Тару язычникам. Она не сделает этого ни за какие деньги.
Руарк лишь молча кивнул и ничего не сказал.
— Господин, служит ли еще отец Сенан в вашем приходе?
— Служит, — ответил Руарк. — Он уже стар, но еще крепок. Полагаю, вы найдете его в монастыре.
— Я не виделся с ним вот уже много лет. С вашего позволения, я хотел бы засвидетельствовать ему свое почтение.
— Разумеется. Я уверен, братия найдет где разместить вас. А после ужина нам нужно поговорить еще раз. Я хотел бы разузнать как можно больше подробностей о том, как обстоят дела в Таре, прежде чем рисковать жизнью своих людей.
— Да, господин, разумеется. — Финниан встал, коротко поклонился и покинул комнату, торопясь повидаться с отцом Сенаном. Ему нужно было во многом исповедаться, дабы облегчить душу.
Глава тридцать восьмая
Прежде чем открыть дверь, убедись, что за нею не притаились враги.
Старинная норвежская поговорка
Если бы люди Морриган ранили или убили Торгрима или, паче чаяния, самого Харальда, то Орнольф сын Храфна голыми руками сровнял бы Тару с землей. Но поскольку ни один из них серьезно не пострадал, а на всех остальных Орнольфу было решительно наплевать, то он лишь зашелся рокочущим смехом и вволю поиздевался над обоими, пока они рассказывали ему о своих злоключениях.
— Ха! И это говорит мой храбрый и высокомудрый зятек! Которого победила — кто бы мог подумать? — свинья! — провозгласил он. — Словом, останься она в живых, я еще мог бы назвать это честной борьбой, но, клянусь всеми богами, Морриган оказала вам любезность, убив ее первой!
Торгрим мрачно улыбнулся и сделал большой глоток меда, несколько бочонков которого Орнольф прихватил с собой вместе с элем, пивом и даже некоторыми съестными припасами. Торгрим слишком хорошо знал своего тестя и потому предпочел промолчать. Тот факт, что не он руководил экспедицией, что он предупреждал Арнбьерна, что он лично спас горстку людей от уготованной им участи, — все это не имело для Орнольфа решительно никакого значения. Только не тогда, когда можно было вволю посмеяться и поиздеваться над ним.
Собственно говоря, Торгриму не пришлось выступать в свою защиту, потому что Харальд, будучи слишком молодым и наивным для того, чтобы сообразить, насколько все это бессмысленно, пытаясь опровергнуть все колкости деда, выдвинул массу аргументов, которые тот со смехом отбрасывал, словно обглоданные куриные косточки. Но если кто-либо и должен был спорить с Орнольфом, так только Харальд, поскольку на всем белом свете не нашлось бы никого, к кому старик относился бы с большей симпатией и любовью.
