– Ну что, товарищ Шканов, нужно послужить советской власти. Она тебе большое доверие оказывает – предлагает стать председателем совхоза. Мужик ты не промах – грамотный, деловой, опять же, односельчане тебя уважают. Что скажешь?
Федора лестное предложение возглавить совхоз не порадовало. Новая власть Федору очень не нравилась, и усатый человечек, так и буравивший душу своими подслеповатыми глазенками, доверия у него не вызвал. Помявшись, Федор ответил степенно:
– Обмозговать надо. Честь великая, как бы не подвести товарищей.
– Вот-вот. – Человечек, едва доходивший Федору до плеча, покровительственно похлопал его по спине: – Иди, обмозгуй, с женой посоветуйся. А завтра с утра чтоб здесь был как штык.
В тот же вечер Федор с Полиной наскоро собрали все оставшиеся в семье пожитки, спрятанные в погребе царские золотые, кое-какие драгоценности, несколько шуб и немного бытовой утвари и поздно ночью аккуратно погрузили все это в запряженную мерином Булатом тележку.
Затем снял со стен иконы, обмотал их газетами и положил под шубы. Дети были разбужены, накормлены холодной кашей, наглухо замотаны каждый во все имеющиеся одежонки и также погружены в тележку.
Семья Шкановых навсегда покидала родные места. Федор знал, что ему не миновать расстрела рано или поздно, и решил стать изгнанником, лишь бы уберечь свою семью от неминуемой гибели.
Анна помнила ту ночь, помнила холодный, пронизывающий октябрьский ветер, высокие холодные звезды над головой, плач испуганных младших – Валечки и Митеньки, мрачное молчание старшего брата Михаила и родителей, сидящих впереди, еле различимых в темноте. Много лет прошло с тех пор, но тот ужас Анна помнила хорошо. Ужас надвигающейся беды, холода, одиночества.
Долго колесила семья Шкановых по Сибири, боясь останавливаться где-то надолго.
Наконец одна сердобольная женщина в небольшой деревушке приютила их у себя в доме. Тут бы, кажется, и зажить спокойно, да началась война, отец и старший брат ушли на фронт, да там и сгинули.
Брата Михаила забрали еще летом, вместе с другими молодыми и здоровыми парнями со всего села. Все бабы и девки высыпали провожать телегу, на которой увозили в город уже обритых наголо призывников. Мишка сидел в телеге, свесив вниз босые ноги (обмундирование парни должны были получить только в городе), и корчил Ане смешные рожи. Над загорелым лбом его белела полоска светлой кожи, на которую раньше падала густая пшеничная челка.
– Не горюй, Нюська, – весело крикнул брат. – Я тебе башку самого главного фрица привезу!
Больше Анна его не видела. Похоронка пришла всего через три месяца – брат пал смертью храбрых в ожесточенных боях под Москвой.
Отец уходил в прозрачный осенний день. В воздухе, отливая на солнце перламутром, дрожали тонкие нити паутины. Полина низко, надсадно выла, валясь мужу в ноги.
– Ну-ну, – скупо сказал отец, поднимая жену. – Крепись! Детей береги. Бог даст – вернусь живой-здоровый.
Он торопливо перецеловал детей – Анна навсегда запомнила быстрое горячее прикосновение отцовских губ к виску, мягкий укол бороды. А потом калитка хлопнула – и отца не стало. Так и не вернулся он с фронта, пропал без вести.
Но все же были у Анны еще мать и брат с сестрой. А теперь Анна оставалась совсем одна. Мать, собираясь, почти не обращала внимания на притихшую старшую дочь, хлопотала, суетилась, раздумывая о том, что же ей взять в дальний путь. После утраты горячо любимого мужа и старшего сына ясности ума Полина не потеряла, крестьянская хватка у нее была крепкая, и теперь она отправлялась строить новую жизнь вместе с дочерью Валей, обожаемым младшим ребенком, модницей, красавицей и хохотушкой. Каково же оставаться было одной Анне, Полина не задумывалась.
Мать хлопотала в избе, увязывала узлы в дорогу. Анюта угрюмо жалась в углу.
– Ну, чего забилась, бирючка? – прикрикнула на нее Полина. – Сказано тебе, как мы с Валюшей быт наладим, так сразу тебя телеграммой вызовем. А пока ты за хозяйством присмотришь, нельзя же все так бросать, без догляда.
– Хорошо, мама, я пригляжу, – кротко ответила Анна.
Наконец, Полина уехала, напоследок перекрестив дочь. Аня посидела немного у окна, поплакала и легла спать в пустом теперь доме. Завтра чуть свет надо было вставать на работу: отучившись на кассира, умная девушка теперь сама вставала за кассу в местном сельпо.
И вот потянулись тоскливые дни в опустевшем доме. Изредка приходили письма от матери, Валечки и Мити, в которых неизменно говорилось о том, что приехать к ним пока нельзя, быт еще не налажен. А затем ей и вовсе расхотелось напрашиваться к родным. Анне казалось, что так и пройдет теперь ее жизнь – пустая, одинокая, ненужная. Но так продолжилось лишь до тех пор, пока не появился Кирилл.
Аня помнила их встречу очень ясно. Внезапно отворилась калитка, и Аня, в выходной день занимавшаяся огородом, выпрямилась и посмотрела на вошедшего.
Поначалу мелькнула у Анны безумная мысль, что это отец нашелся, вернулся с фронта живой и здоровый, как сулил. Очень уж похож был незнакомец на Федора – высокой гордой статью, богатырским разлетом плеч, русыми волнистыми волосами. Аня так и встала, в ситцевом потертом халатике, в резиновых сапогах, на голове белая косынка, руки, испачканные землей. И только когда незнакомец подошел ближе, поняла, что не отец это, но разочарования не почувствовала, наоборот, взволновалась еще больше. Незнакомец чинно поздоровался, снял с головы кепку, и его густыми, уже тронутыми сединой вихрами тут же завладел легкий июньский ветерок.
Хорош был незнакомец, с какой стороны ни посмотри, хорош. Высокий, широкоплечий, ладный, глаза ярко-голубые, волевой подбородок, правильные черты лица. Как былинный богатырь с картинки.
– Здравствуйте, вы, наверное, Аня. – И красавец подошел к ней, протянув руку для приветствия.
– Я… я – да. – Анна совсем смутилась и, отдернув грязную руку, спрятала ее за спиной.
– А я – Кирилл, – улыбнулся красавец. – Дмитрий должен был дать телеграмму, что я сегодня приезжаю. Он писал обо мне, если помните…
И действительно, Митя, младший брат, осевший в Караганде и уже успевший завести семью и родить первенца, неоднократно писал сестре о своем новом друге, которого он встретил на вокзале в Свердловске.
Кирилл был бывшим военным летчиком, комиссованным по ранению. Своих родных во время войны он потерял, податься ему было некуда. Митя и Кирилл разговорились и очень понравились друг другу. Как писал Митя, его друг «хороший и преданный товарищ, руки у него мастеровые, все тебе, Анюта, подмога по хозяйству будет. А то, что он контуженный, ты на это не смотри. Хороший он человек, одинокий, ни семьи, ни жены, подумай, Анюта, приглядись к нему, может, через меня тебе его Бог послал. Ты уж не серчай, а только показал я Кириллу твою фотокарточку, и уж очень она ему понравилась, сразу в дорогу собрался тебе в помощники».
Письмо то Анна помнила, а вот телеграммы никакой не получала. Выходит, этот красавец и есть тот самый Кирилл, о котором писал брат.
