На этом питбуль, точно понимал человеческую речь, с грацией слона залез под стол, от чего истерично затряслась ваза с белыми лилиями, и на полированную столешницу осыпался дождь увядших лепестков.
– Итак… – Кастан вытянул перед собой листовку, откашлялся и с выражением прочитал: – Специально для газетного листа «Городские сплетни» Жустина Дубровская, название колонки «Разгульная Наследница»…
У меня екнуло сердце.
– Я сама!
С елейной улыбкой на устах Кастан протянул мне листовку, но даже не потрудился встать с дивана. Пришлось тянуться, а когда достать не получилось, неловко приподняться. Наступив на подол, я с трудом удержала равновесие. Выдернув бумаженцию из рук судебного заступника, неловко плюхнулась на стул и одарила насмешника злобным взглядом.
Колонка была короткой, но до того мерзкой, что в моем животе завязался болезненный узел.
– Тут явно сквозит личной неприязнью, – отложила я листовку. – В прошлом я наговорила гадостей этой Жульене?
– Жустине, – поправил меня Кастан. – Ты прилюдно заявила, что ее ручной пудель чрезвычайно похож на тявкающую кудрявую крысу, совсем как хозяйка.
– Я так и сказала?
– Угу.
Гравюра, напечатанная на листовке, изображала накрученную мелкими кудельками дамочку с узенькими лекторскими очочками на носу, так что я недалеко ушла от истины.
– Вот видишь, Кастан! Она из мести захотела подпортить мне реноме. – Я потыкала пальцем в портрет.
– Признаться, и я решил, что тебя оклеветали, ведь представить, чтобы Анна Вишневская попала на подпольные собачьи бои довольно сложно. Поэтому с самого утра мой помощник повез к Мировому судье иск на Жульену… простите, ниму Жустину Дубровскую. И с чем, ты думаешь, он вернулся обратно?
Я изогнула брови, выказывая живейший интерес. С милой улыбкой Кастан полез в свой необъятный портфель и вытащил оттуда маленькую дамскую сумочку. У меня задергалось нижнее веко.
– Откуда у тебя мой ридикюль?
– А где ты его потеряла? – передразнил Кастан. – Кстати, деньги украли, а серьги оставили. Они оказались такие нарядные, что их приняли за подделку. Но и это еще не все.
Из папочки была выужена очередная бумажка.
– Сегодня хозяин этой собаки…
– Пса, – вставила я.
– Этого монстра, – одарив меня выразительным взглядом, поправился Кастан, – написал жалобу в стражий предел на то, что некая авантюристка, выглядевшая, как благородная нима, украла его бойцового питбуля, который, цитируя, «является верным и надежным другом семьи».
– Каков мошенник! Пес просто не выдержал жестокого обращения и сбежал от него! – вскрикнула я, видимо, излишне экспрессивно, потому как на лицах мужчин появилось, прямо сказать, скептическое выражение, пришлось поубавить пыл и тихо спросить: – Кстати, в заявлении не говорилось, какая у него кличка, а то звать пса Собакой как-то… неприлично.
– Неприлично Анне Вишневской воровать чужих собак, – с металлом в голосе отозвался Кастан. – Ходить в закрытые клубы и сидеть в камерах допросов! И только заяви, что я напоминаю тебе дуэнью!
– Ладно, просто скажи, сколько ты заплатил за него, чтобы от меня отстали, – сдалась я.
– Поверь мне, эта тварь обошлась тебе, как целая псарня чистокровных болонок! Тебе теперь дешевле его кормить и таскать с собой ради охраны, чем сдать на живодерню, иначе не окупится.
– Вот видишь, ты же все решил, дорогой мой друг. Ридикюль нашел, в суд подал, пса выкупил… – протянула я, понимая, что он никогда в жизни не простит мне распевного тона. – В нашем городе золотые монеты решают большую часть проблем. Как хорошо, что я богата.
Некоторое время Кастан в задумчивости разглядывал меня, а потом повернулся к Владу:
– Знаешь, Горский, ты был прав. Она явно не в порядке.
– Я перестала писать слова! – возмутилась я. – Клянусь, за последние две седмицы даже блокнота не открыла. У меня времени на это не было.
– Лучше бы, дорогая моя невеста, ты писала слова, – вздохнул Влад. – По крайней мере, ты сидела бы на одном месте, а не носилась по городу, как под хвост ужаленная.
– Мне странно в этом признаваться, но я согласен с Владиславом, – поддакнул Кастан.
– Послушайте, когда вы успели так подружиться, что даже стали единодушны во мнениях? – возмутилась я. – Вы, может, по утрам списываетесь?
– Просто здравомыслящие люди рано или поздно находят общий язык, – нравоучительно вымолвил Влад.
– Ладно, если вы закончили меня распекать, то могу я попросить об услуге? – изогнула я брови, но не успела объяснить, что хочу попасть в казематы к Генри, судебный заступник вытащил из той же папочки последнюю бумажку. Ею оказалась грамота от Мирового суда о том, что с сегодняшнего дня Кастан являлся судебным заступником сунима Генри Н, одного из организаторов подпольных собачьих боев.
– Мы сможем к нему поехать прямо сейчас? – быстро спросила я.
Неожиданно в двери гостиной постучались, и донесся голос лакея, боявшегося войти в комнату и оказаться нос к носу с питбулем.
– Нима Анна, вы должны кое-что узнать!
Нахмурившись, я быстро поднялась с кресла и направилась в холл. Пимборти мялся на пороге, и складывалось ощущение, что он с большим удовольствием подслушивал наш разговор, а когда мы заговорили загадками, потерял интерес и постучался.
– Что случилось, Пимборти?
– Только что в мусоре нашли колье, – объявил он торжественно.
– Колье, украденное в день приема? – опешила я.
Лакей важно кивнул.
– Нима Клотильда убрала его в футляр и спрятала в сейф. Я подумал, что вам будет это интересно узнать до обеда.
Я вдруг почувствовала, что под ногами качнулся пол. Специально выброшенное колье означало, что в тот вечер, когда из-за магического воздействия Глэдис впала в летаргический сон, особняк вовсе не пытались обокрасть. Кто-то специально напал на дуэнью!
Но кому могла помешать безобидная женщина?
* * *
На следующий день зарядил дождь. С каждым часом он крепчал, и когда мы приехали к казематам с высокой стеной, окутанной зеленоватой вуалью магии, то лило как из ведра. Яростные тугие струи выбивали пузыри в лужах, с земли поднималась влажная дымка, и в белесом тумане здание с темными, покрытыми плесенью стенами выглядело мрачным и печальным.
На встречу с Генри мы приехали втроем, точнее вчетвером, если считать пса, которого все называли «собакой», и самое любопытное, что он начинал отзываться. На Собаку надели строгий ошейник, доставшийся мне от ростовщика Зигмунда Панфри, и кожаный намордник, который зверь, недовольно ворча, всю дорогу пытался соскрести лапой с морды.
– Собака останется в карете, – категорично заявил Кастан, когда пес заволновался и хотел выскочить под дождь. – Мало, что все псиной провоняло, так еще вернется грязный и обивку измажет.
