Видно было, что Богдан не ожидал услышать такую просьбу от Добродумова. С одной стороны, он был несколько удивлен и даже не сразу нашелся, что ответить. С другой стороны, эта просьба даже несколько рассмешила его.
Усмехнувшись себе в усы, сотник ответил:
— Истину говорят, что вы, божии люди, не от мира сего. Другой бы попросил десятину от клада, а он себе забавку просит — каких-то щенят. Да у нас во дворе этой своры — выбирай кого хочешь. Я так знаю, что для казака верный боевой конь — лучший товарищ. Но если уж я пообещал, то от слова своего отказываться не буду. Бери деньги, иди к тому татарину и покупай своих алабаев. Может, и будет от них какой-никакой толк. Ну а я завтра же выступаю в Варшаву. Попытаюсь еще раз у Владислава правды найти. А то вдруг ты ошибаешься, и король проявит милость свою к верному служаке?
На том и порешили. Уже засыпая, Добродумов подумал, что сегодня он одержал еще одну маленькую победу. «Войну я пока не выиграл, но и бой не проиграл. Зерно сомнения уже посеяно в душе нашего гетмана. И если для того чтобы поднять казаков на восстание, Хмельницкому нужно еще и через унижение в сенате пройти, то, значит, так тому и быть. Я ведь точно знаю: правды он там не добьется. Вот тогда у него не будет иного выхода, как искать других союзников. Ну а мы с хлопцами завтра пойдем к татарину, которого я видел на рынке с огромным алабаем. Он, кажется, хвастал, что несколько щенков из выводка у него осталось. Наверняка попросит хорошую цену, но ничего, эти собаки мне позарез нужны. Да и найти общий язык с детьми Хмельницкого проще, если мы вместе щенков растить будем», — с этими мыслями он уснул.
* * *
На следующий день во дворе было непривычно шумно и весело. Казаки вывалили на улицу, чтобы посмотреть на то чудо, которое привели с собой божий человек и сыны Богдана Хмельницкого. Никогда раньше они не видели таких больших щенят, да еще с обрезанными хвостами и ушами. Собаки были светлого окраса, с массивной лобастой головой, мощным корпусом и крепкими лапами. Несмотря на то что щенкам было по полгода, ростом они вымахали выше колена, да и весили, наверное, по два пуда. Глаза у псин были огромные, круглые, а взгляд добрый. Тимош и Юрко по очереди бросали палку щенкам, и те с веселым лаем наперегонки бежали за ней, стараясь быстрее принести своему хозяину.
— Юрко, а ну-ка, кинь еще разок своему кобелю палку, твой вроде резвее будет!
— Да нет, посмотри, какой шустрый щенок у Тимоша. Что ему эта палка, ему бы турчака в зубы, точно бы не отпустил!
— Ларион, ты где таких собак раздобыл? Это же телята, а не собаки! — казаки все больше подзадоривали и хлопцев, и их четвероногих друзей.
Взрослый Тимош никак не хотел уступать младшему брату и старался доказать, что его собака лучше, ловчее и быстрее. Юрко же, наоборот, не стремился «выжать» из собаки все способности сразу, ему больше нравилось, что такой здоровый щенок, почти с него величиной, слушается и выполняет все его команды.
— Ну ладно, хлопцы, хватит гонять собак. Порезвились, и будет. Давайте им еще раз место покажем да дадим немного отдохнуть, пусть попривыкнут к новой обстановке, — остановил их Добродумов.
Он перехватил у собак палку и, ловко прицокнув языком, повел щенят в угол двора, где для них уже было огорожено специальное место.
Щенки побежали за ним в вольер и, увидев миски, принялись шумно лакать из них воду, разбрызгивая ее в разные стороны и смешно крутя мордами. Потом, напившись, они подошли к Иллариону и уткнулись своими мокрыми носами ему в ноги.
— Ну точно телята! — казаки так и покатывались со смеху. — Ларион, а эти собацюры у пани хозяйки кур потом не передавят? О, смотри, как она подскочила и побежала в сени своих несушек спасать!
— Ты, хозяйка, заодно и гусей с индюшками попридержи там! А может, и того старого козла, что только бородой трясет, спрячешь от алабаев?
— Да того козла и алабай не задерет, а-ха-ха!
И действительно, услышав во дворе крики, испуганная хозяйка с причитаниями побежала в птичник спасать свое добро, тем самым еще больше развеселив мужиков.
— Хозяюшка, да что вы так волнуетесь, нечего вам бояться за свою птицу. Это же разумные твари, посмотрите, какие у них глаза, еще чуть-чуть — и разговаривать начнут, — попытался успокоить глупую бабу маленький Юрко.
Как уже заметил Добродумов, младший сын Богдана был более добрым и ласковым. Может, конечно, потому, что еще мал, но в нем, в отличие от четырнадцатилетнего Тимоша, совсем не было агрессии и злобы.
— Пойдемте, хлопцы, научу вас кулиш для собак варить. Заодно и нашу хозяйку успокоим. А то она со страху сама всем несушкам сейчас головы пооткручивает, — позвал парубков Добродумов и вместе с ними пошел в хату.
Собаки последовали было за ним, но он коротко скомандовал: «Фу! Лежать!» — и они смирно улеглись в углу вольера, только слегка поскулив от досады. Казаки же, поняв, что представление закончилось, тоже разошлись по своим делам.
Придя на кухню, Илларион взялся за дело. Насыпал в большой чан крупы, залил водой и поставил в печь. Пока каша закипала, он накрошил морковки, картошки, настрогал немного сала. После того как в казане забурлила вода, Добродумов бросил в него приготовленную снедь и поставил кулиш томиться. Когда каша была готова и уже остыла, Илларион опять позвал ребят во двор, чтобы они сами покормили своих щенят.
— А что, хлопцы, решили, как назовете своих новых товарищей? — спросил он. — Только помните, что и у собаки имя дается один раз на всю жизнь, да так, чтобы оно подходило под норов и было коротким. Юрась, какое имя ты дашь своему псу?
Добродумов специально предложил парубкам самим подобрать клички собакам. Он хотел, чтобы сыны Хмельницкого стали ему друзьями. Пока же те смотрели на него с опаской. Конечно, хлопцы исполняли волю своего отца, который перед отъездом приказал им слушаться во всем божьего человека Иллариона и почитать его за своего учителя и наставника. Однако ему хотелось, чтобы парни прониклись к нему доверием, видели в нем не просто наставника, но и близкого человека, с которым потом можно будет и по душам поговорить, и довериться в трудную минуту.
— Я так думаю, что моему больше подойдет имя Волчок. Он такой ловкий и вертится, словно его кто-то накрутил, — ответил Юрко, с любовью глядя на своего пса.
— А ты, Тимоше, как думаешь назвать щенка?
Старший брат не слишком умилялся отцовскому подарку, у него был скорее взрослый интерес к животному, нежели детская радость.
— Назову его Хватом. Видели, как он крепко держит в зубах палку, еще попробуй забрать. Да и лапы у него крепкие, сильная хватка будет. Ты мне потом покажешь, как натаскать пса, чтобы он мог дать отпор любому ляху, турку или татарину? — попросил он Добродумова.
Видно было, что для Тимоша собака — не столько друг, сколько новое грозное оружие.
— Можно, конечно, натаскать его, как ты говоришь. Но нужно помнить, что собака — не бездушный клинок или сабля, хотя и у этого оружия есть свой характер. Даже пистоль по-разному стреляет в чужих руках, — ответил Илларион, свистом подозвал к себе сытых алабаев и погладил их по холке, приказав сидеть рядом. — Собака — это прежде всего преданный товарищ и при правильном подходе станет самым верным другом. Потому и ты, Тимош, должен относиться к своему псу с любовью. Тогда и твой Хват не позволит ни одному врагу к тебе приблизиться. Это очень умные твари, их тюрки специально выводили для охраны своих отар от волков. Взрослая псина враз может нескольких волков уложить, не то что человека.
