Кричевский старался говорить с семилетним мальчиком как со взрослым. И хотя младший сын Хмельницкого уже немало повидал на своем коротком веку, был он еще наивным ребенком. Мальчику нравилось, что взрослые с ним советуются и посвящают в свои дела.
— Да я ничего не боюсь! Давно уже хочу к казакам на Сечь, да только вы с батьком меня туда не пускаете, — надув губы и приняв важный вид, пробасил Юрко.
Сдерживая улыбку, полковник похлопал парня по плечу, сказав, что хороший казак растет. Кричевский и Добродумов быстро пообедали, поднялись из-за стола и, перекрестившись, вышли из дому.
* * *
Совет был назначен в замке коронного хорунжего Александра Конецпольского. В довольно большом зале собралось около сотни шляхтичей — от реестровых сотников до полковников. В помещении стоял гул, как в улье, куда слетелся пчелиный рой. Военачальники громко приветствовали друг друга, похлопывали по плечу, обнимались. Некоторые из них давно не виделись, и им было о чем поговорить. Пока Кричевский здоровался со своими товарищами, Добродумов, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, стоял в стороне у стены. Ничем не приметный с виду, он мало интересовал присутствующих, зато имел прекрасную возможность наблюдать за происходившим.
Через несколько минут после их прихода в зал вошли Чаплинский с Мисловским. В отличие от Иллариона, помощник подстаросты был разодет, как и большинство знатных шляхтичей, он повсюду следовал за своим хозяином на расстоянии шага. «Часовщик» внимательно осмотрел помещение, стараясь, чтобы никто и ничто не ускользнуло от его взгляда. Такая манера поведения была хорошо знакома Добродумову. Сомнений в том, кто такой этот загадочный спутник Чаплинского, у него практически не осталось.
Все приглашенные уже были в сборе, когда в зал вошел секретарь гетмана и предложил шановному панству занять свои места. Пчелиный рой тут же затих, все расселись по лавкам, после чего появился коронный гетман Николай Потоцкий. Это был крупный, высокий мужчина с круглой окладистой бородой и хмурым взглядом из-под густых бровей. Наблюдая за гетманом, Добродумов понял, почему ему дали прозвище Медвежья Лапа. Повадки Потоцкого действительно напоминали медвежьи: ступал он как-то тяжело, переваливаясь с одной ноги на другую, а сжимаемая мощной рукой булава была похожа на хрупкую тростинку. Гетман уселся в широкое кресло, которое стояло на небольшом подиуме. Рядом с ним расположился и хозяин замка Конецпольский.
— Доброго дня, шановное панство! Наверное, вы знаете, зачем я сегодня попросил вас собраться здесь. Все уже слышали о том, что сейчас творится на Запорожье. Бунтовщик Хмельницкий со своими злодеями-казаками перебил наш гарнизон у Микитиного Рога и, пробравшись на Сечь, установил там свое гетманство, — начал свою речь Потоцкий, и зал снова загудел, но он поднял булаву, и все тут же замолчали. — Не беда, если бы они сидели себе на Сечи, наливку пили и песни свои казацкие горланили. Так нет! Хмельницкий собирается новую войну с нами затеять. По всей Украине он разослал гонцов, которые призывают присоединиться к его войску. Нет ни одного села, хутора или местечка, в котором не звучали бы призывы к своеволию, где бы не замышляли убить своего пана и забрать его добро!
Я так считаю, шановное панство, что нам нужно придушить это восстание в зародыше. Все мы помним, как десять лет тому пришлось нам усмирять бунтовщиков Гуню, Острянского и Павлюка. Тогда не только казацкая кровь пролилась обильно, но и наших шляхтичей полегло немало. Нельзя снова допустить такую резню на Украине. Что скажете, панове?
— Правильно говорит гетман, надо прямо сейчас обезглавить это шутовское гетманство, собрать карательный отряд, разгромить бунтовщиков, а Хмельницкого взять в плен, доставить в Варшаву и прилюдно казнить! — первым подскочил со своего места Чаплинский.
Добродумову хорошо было видно перекошенное злобой лицо подстаросты.
— Мысль о карательном отряде хорошая, но где на него денег взять? — продолжил другой шляхтич. — Да и сейчас, по такой непогоде, оправлять отряд рискованно. Может, пан гетман, не будем пока торопиться? У Хмельницкого и войска-то нет, чтобы с нами воевать. Этим голодранцам едва сил хватило, чтобы гарнизон разбить. Все тут знают, что полковник Гурский гарнизон свой уже давно развалил. Его солдаты только по шинкам да по девкам гуляли, и, чтоб их разгромить, особого умения не нужно. Так стоит ли нам сейчас поднимать бурю? Лучше подождем до весны, а там видно будет. Может, это быдло само разбредется по своим хатам. Там мы их и встретим «радушно». Кого на пики посадим, а кому и с головой придется расстаться.
В зале раздался легкий смех, видимо, последняя «шутка» особенно понравилась ляхам. В этот момент Добродумов потихоньку подошел к Кричевскому и шепнул на ухо, что ему пора просить слова. Полковник тоже понял, что сейчас самое подходящее время, и, подняв руку, встал с места.
— Шановное панство! Шановный пан гетман! Конечно, все, кто тут говорил, имеют свою правду. Но давайте вспомним, из-за чего же Хмельницкий намерен поднять казаков на бунт. Не из-за того ли, что вы, шановный пан Чаплинский, разорили его хутор, забили на смерть сына и пустили по миру шляхетного сотника, который не один раз в бою доказал свою верность нашему королю Владиславу и Речи Посполитой? Да какой же казак сможет такое простить, панове? Вы все знаете, что никто не поддержал его в этом горе. Может, потому он и решил, что сам сможет отстоять свою честь, пусть даже ценой войны.
Я так считаю, что сначала надо с Хмельницким еще раз по-доброму поговорить. Лучше пойти ему на уступки, вернуть Суботов, чем проливать кровь наших братьев. Надо попытаться мирным путем решить этот вопрос. Я предлагаю послать на Сечь не карателей, а переговорщиков, предложить Богдану условия, на которых он согласится на мир с нами. Что скажете, панове?
— Ишь какой ты умный, Кричевский! Может, еще сам переговорщиком поедешь? Тебе своей головы не жалко? Богдан ее быстро, как кочан капусты, срежет. Если ты еще доедешь до него… — Чаплинский попытался поднять на смех предложение полковника, однако, заметив, что большинство шляхтичей одобрительно отнеслись к словам пана Станислава, продолжил: — А может, знаешь какой секрет, чтобы шляхетный полковник Войска польского живым через казацкие заслоны до Запорожья добрался?
— Шановное панство, — продолжил полковник, — ради того чтобы не проливать кровь своих товарищей, я готов поехать на Сечь. А что до того, как целым и невредимым остаться, на то есть у меня живой пропуск через все кордоны — божий человек Илларион, который последний год при Хмельницком духовником состоит. Он и станет моим оберегом.
Кричевский указал на Добродумова, и тот смиренно встал рядом с полковником. В ту же самую минуту рядом оказался Чаплинский. Он с размаху ударил Иллариона в лицо кулаком. Паломник упал на пол, из носа у него потекла кровь. От следующего удара его оградил полковник Кричевский. Тем временем подстароста успел подхватить нож, который протянул ему Мисловский. Но тут подбежали другие шляхтичи и скрутили ему руки. Да и сам Потоцкий от неожиданности поднялся из своего кресла и потребовал усмирить пана Чаплинского.
