Не через секундочку, конечно, но через несколько минут раздался характерный звук открывающегося замка и навстречу Сидорченко вышла миловидная дама средних лет в медицинском халате и с утра чуть растрепанная.
— Пройдемте со мной, пожалуйста, Михаил Семенович вас уже ожидает.
Каким капитан представлял себе Слуцкера по описанию Виталия Заборского, таким он и оказался — коренастым, беспросветно рыжим и этаким располагающе-хитроватым мужичком.
— Здравствуйте! К вам в гости уголовный розыск, не возражаете? — представился как бы неформально и вежливо Сидорченко и показал свое удостоверение. — Если не ошибаюсь, вы и есть Михаил Семенович Слуцкер. У меня к вам несколько вопросов.
— Насколько я понимаю, — включился в разговор хозяин кабинета, внимательно рассмотрев удостоверение, — вы не из харьковского управления. Что ж, чем обязан?
— Не волнуйтесь, Михаил Семенович, вас пока никто ни в чем не обвиняет. Мой визит носит больше консультационный характер. Но, если вы с чем-то не согласны, я могу организовать для вас и повестку. Надеюсь, где находится управление внутренних дел, вы знаете?
— Хорошо, — успокоился, немного подумав, Слуцкер. — А что, собственно, вас интересует? Сразу скажу: что касается документов на индивидуальную трудовую деятельность, они у меня в полном порядке. Налоги плачу вовремя. Жалоб на нашу работу, слава богу, у пациентов не было. Что еще?
— Михаил Семенович, меня не интересует деятельность вашей фирмы. Я хочу поговорить о вашем дяде — Якове Матвеевиче Ракошице, а если быть уж совсем точным, то о последних месяцах его жизни и о работе над копией золотой пекторали.
Слуцкер, как ни странно, сказанному ничуть не удивился. У капитана появилось ощущение, будто эту встречу он ожидал со дня на день.
— Я так понимаю, ваше посещение и визит молодого человека из вашего города, — спокойно заговорил он, — это звенья одной цепи? Более того, судя по всему, он с вами из одного ведомства?
— Насчет цепи вы, Михаил Семенович, определенно правы, а вот по поводу ведомства ошибаетесь. Товарищ Заборский, которого вы сейчас упомянули, обычный журналист, действительно собирающий материалы о вашем дяде. Правда, не скрою, он иногда нам помогает, — капитан выдержал паузу. — Так вот, я бы хотел, Михаил Семенович, чтобы вы мне рассказали то, что утаили от него. И заметьте, я уверен, что вы сделали это не специально.
— Интересно, что я такого мог утаить? Я рассказал вашему журналисту все, что знал, и еще чемодан с бумагами дал в придачу. Это я в прямом смысле, надеюсь, вы в курсе… — Слуцкер нервно встал и прошелся по кабинету, косо поглядывая на Сидорченко. — Дядины дела — это его личные дела, и я к ним никакого отношения не имею.
— Возможно, и так, не стану возражать. Но в нашем, как вы выразились, ведомстве возникли подозрения, что смерть вашего дяди не была случайной. Поэтому только от вас зависит, как долго вы будете находиться в списке подозреваемых лиц. Но пока вы в первых рядах этого списка.
— Как же так?! — Слуцкер, казалось, действительно был удивлен и растерян. — Честно говоря, я всегда предупреждал дядю, чтобы он прекращал браться за «левые» заказы. Как чувствовал, чем это может для него закончиться. Но в последние годы дядя ничем серьезным не занимался. Разве что брошки соседкам ремонтировал. Кому мог помешать старик?
— Брошки, говорите? Да нет, уважаемый Михаил Семенович, — капитан с иронией посмотрел на Слуцкера. — Не так давно ваш дядя изготовил копию, а может и не одну, золотой пекторали древних скифов. Не мне вам рассказывать, сколько стоит такая работа. Скажу вам честно: в ваших интересах рассказать мне все, что вы знаете об этом заказе и, самое главное, о заказчиках. Не исключено, что они сами скоро на вас выйдут. И поверьте мне, не для того, чтобы воспользоваться услугами вашей зубопротезной фирмы.
Невесело усмехнувшись, Слуцкер принялся судорожно тереть виски. Даже сквозь многочисленные веснушки было видно, как он побледнел.
— Тогда слушайте, — начал он. — О том, что дядя взялся за изготовление копии пекторали, я узнал случайно, когда он пришел ко мне и стал просить денег взаймы. Вы это можете себе представить: Яков Ракошиц просит взаймы?! Я о таком позоре и подумать не мог! Вот тогда он мне и рассказал, что работает над копией пекторали, и в самый неподходящий момент, когда работа уже почти готова, у него закончились деньги. Это он так сказал, прости его господи.
— Минуточку, — насторожился капитан. — Выходит, у заказчика не было денег?
— Я так понял, что аванс все-таки был, но в ходе работы появились непредвиденные расходы. Такое бывает… Я еще попробовал отговорить дядю от подобного гешефта, но он меня даже слушать не стал. Сказал, что такую интересную работу готов делать и бесплатно. И кто он после этого?
— Скажите, а кто был заказчиком такой интересной работы, ваш дядя случайно не сказал?
— Вы не знали моего дядю! Он никогда не упоминал имен своих клиентов. Да я этим никогда и не интересовался. Еще маленьким я усвоил одну истину: там, где блестит золото, — никаких имен. Денег я, конечно, ему дал. Вот, кажется, и все.
— Михаил Семенович, а вас не удивило, что ваш дядя взялся за такую серьезную работу? Все-таки не мальчик, зрение не то, да и руки…
— Увы, нет, — как бы сожалея, покачал головой Слуцкер и сразу пояснил: — Ведь он уже делал несколько копий этой пекторали. Правда, это было еще при Советском Союзе… Но руки-то помнят! Он даже взялся изготовить ее за месяц! Представляете?!
Сидорченко помолчал. Потом заметил:
— Но это была другая пектораль, не та, копии которой он уже делал.
— Простите, что вы сказали? — Слуцкер искренне удивился. — А что, разве у нас в стране существует какая-то другая пектораль? Я о такой что-то никогда не слышал. Ведь это же открытие века! Вы, господин капитан, случайно ничего не путаете?
— Понятно, — не обращая внимания на всплеск эмоций хозяина, гнул свою линию капитан и тут же задал новый вопрос: — Скажите, Михаил Семенович, а долг он вам вернул или нет?
— Я вас умоляю, какой долг? — спокойно, но с некоторым сожалением в голосе ответил Слуцкер. — А когда дядя умер, так я вообще понял, что эта тема не для меня…
— И почему же вы так решили? Вы, умный, а точнее сказать мудрый, человек, решили не вмешиваться в эту тему?! Почему?
— Потому что хочу жить! — сорвавшись на фальцет, почти выкрикнул Слуцкер. — Я сразу понял, что дядя умер не от того, что хотел попить чаю или что вы там в протоколе написали. Поставил чайник на плиту, выпил снотворного и… отравление газом! Какой чай, уважаемый? Дядя и так писал через каждые двадцать минут. Он что, враг себе, чтобы на ночь пить чай? — Михаил Семенович замолчал, но потом решительно заявил: — В это время у него кто-то был. Только не спрашивайте, почему я этого не говорил раньше. Потому что боялся. И сейчас боюсь. Вот вы поговорите и уедете, а мне здесь оставаться. Дяде уже ничем не поможешь, а у меня жена, дети, бизнес. В конце концов, я жить хочу… Тихо и спокойно.
