На борту имелось достаточно провизии для столь дальнего перехода, не было нужды и в деньгах, чтобы заполнить трюмы дарами греческой земли и пресной водой, необходимыми на обратном пути.
Спустя некоторое время корабль понтийцев бросил якорь в живописной бухте. Отсюда лежал путь в Дельфы. До цели оставалось не более пятидесяти четырех стадиев
[3], однако весь путь предстояло проделать в гору. Там, на скалистом склоне Парнаса, уже много столетий стоял храм Аполлона. На этом месте, как гласило предание, он убил дракона Пифона, и в честь этого подвига было воздвигнуто красивейшее святилище, которое славилось не только своими богатствами и влиятельностью, но и прорицательницами-пифиями. Время шло своим чередом, менялись правители, начинались и заканчивались войны, а храм стоял. С годами богатств поубавилось, как и влияния жрецов, но пифии остались. Слава об их умении видеть будущее разносилась за все моря.
— Мое имя Клеарх! Я посланник Митридата Эвергета, повелителя понтийских земель, — прокричал Клеарх греческим воинам, прибывшим к судну чужеземцев, как только оно было замечено с берега. — Мы прибыли с миром, чтобы воздать дары Аполлону в его храме.
— Если у вас нет злого умысла, можете сойти на берег, — так же громко ответил ему эллин и дал знак своим воинам, чтобы опустили копья.
Вскоре вооруженные мечами понтийцы выстроились на берегу. Из поклажи у них был только большой кофр, предусмотрительно снабженный поручнями. Его крышку опечатали, и лишь Клеарх знал, какие сокровища в нем сокрыты. Оттого, собираясь в плавание, он сам выбрал воинов в свой отряд — преданных, смелых, выносливых.
— В путь! Да поможет нам Аполлон!
Жестом руки Клеарх назначил первую четверку, которой предстояло нести кофр с дарами.
Весь путь они проделали в течение дня, пробираясь узкой тропой сквозь заросли оливковых деревьев и по очереди сменяя друг друга. Когда скалистые склоны оголились, а облака стали цепляться за макушки гор, показалась колоннада некогда величественного храма. Расположенный на узкой горизонтальной площадке, он словно разрезал гору полосой. Казалось, что с одной его стороны зияет пропасть — взгляд упирался в соседнюю скалу, с другой же — виднелся зеленый травяной ковер.
— Мы прибыли с дарами и миссией, которую я изложу только пифии, — уведомил Клеарх жреца, встретившего их у входа.
Старик, одетый в длинный белый хитон, пристально осмотрел гостей, их груз и властно промолвил:
— Оставайтесь здесь. Я узнаю, примет ли вас пифия.
— Я не могу уйти отсюда, не выполнив личного поручения Митридата Эвергета, моего повелителя.
— Эти ступени знали сандалии многих властителей, сильных и не очень. И все они смиренно стояли за правдой в очереди. Я все сказал. Ждите.
Жрец не спеша развернулся и, шаркая ногами, скрылся в храме.
Солнце исчезло за горой, стало гораздо холоднее, а старца все не было. Так прошла ночь, и только с восходом солнца он появился во вратах.
— Пифия знает, зачем вы пришли. Она примет вас. Но только вас одного. Дары занесите в храм.
По команде Клеарха воины подняли кофр, перенесли его в указанное место и тут же удалились.
— Следуй за мной, однако меч оставь здесь, — повелел священнослужитель, указав на небольшую дверь в стене.
Клеарх не раз представлял, как встретится с провидицей и что будет ей говорить. В его голове давно сложилась стройная речь, с которой он обратится к этой почтенной жрице, обладающей даром предвидения. Но когда старец привел его к пифии, Клеарх онемел: перед ним была красивая черноволосая девушка с необычайно светлой, почти мраморной кожей. Прорицательница восседала на чем-то вроде трона, подлокотники которого представляли собой злобные пасти дракона. Одним движением руки пифия заставила жреца удалиться и тут же поманила к себе Клеарха. Приблизившись к ней на несколько шагов, тот почтенно преклонил колено.
— О том, зачем ты появился здесь, можешь ничего не говорить. Это мне известно. Только скажи, воин, почему твой царь не задал ни одного вопроса о себе?
От неожиданности Клеарх растерялся. Она назвала его воином, но на нем был накинутый поверх хитона гиматий
[4], а свой меч по приказу жреца он оставил при входе. И уж, конечно, провидица никак не могла знать, с чем пришел к ней незваный гость. Однако…
Клеарх вспомнил Эвергета, который со склоненной, будто от тяжелых мыслей, головой ходил по залу вперед-назад.
— Только тебе я могу поручить это дело, Клеарх. Многие годы ты рядом со мной, никому не доверяю так, как тебе.
Начальник царской охраны набрал было воздуха, чтобы как положено поблагодарить повелителя за доверие, но тот его остановил:
— Молчи, сейчас я говорю с тобой как друг. От того, что ты мне привезешь из далекой Эллады, зависит судьба Понтийского царства, всех нас и наших детей. Когда попадешь к прорицательнице, задай ей только один вопрос: «Одарят ли боги своим покровительством моего наследника, а вместе с ним и весь наш народ?».
Пифия сверлила глазами Клеарха, словно желая прочесть его мысли.
— На один вопрос твой царь хочет знать сто ответов. Вижу: ты честен и предан, но ты простак. А твой повелитель умен и хитер. Значит, он хочет знать, какую судьбу уготовили боги его младенцу, спящему в царской колыбели в Синопе?
— О да, достопочтимая пифия! — Клеарх был потрясен настолько, что больше ничего не смог выговорить, да в этом и не было нужды.
— Приходи через четыре дня, воин. Ты получишь ответ. Какой — не знаю. Я долго думала, одарить ли тебя пророчеством, ибо не так давно ты убил человека, а преступникам сюда путь закрыт…
— Не одна жизнь закончилась на острие моего меча, но я не преступал законов. Таково мое ремесло. Я воин.
— Именно поэтому ты сейчас здесь. А теперь ступай.
За спиной Клеарха, словно из-под земли, вырос старец, готовый проводить гостя.
Прошло три дня, и, очистившись, пифия была готова к таинству прорицания.
Ее волосы, обычно аккуратно собранные на затылке, были распущены. Черноту волос и глаз подчеркивали алые одежды, расшитые золотом. Кроме двух жрецов, проследовавших за ней в адитон
[5], это зрелище наблюдали только боги. Лишь Аполлон мог оценить всю ее красоту и вознаградить озарением!
Пифия припала к источнику и испила из него, придерживая рукой лавровый венок. Профеты стояли в стороне, покорно ожидая, когда прорицательница начнет пророчествовать.
Жрица не торопилась. Движения ее были плавны и неспешны, как у большой птицы, глаза постепенно стекленели. Не глядя по сторонам, она прошла мимо лаврового дерева, сломав пахучую ветку. Тут же поднесла листок ко рту и стала медленно жевать. Спустя час провидица напоминала яростную колдунью. Восседая на золотом треножнике, который был настолько высок, что рядом с ним любой человек казался ничтожеством, она вдыхала пары седого дыма, исходившего из расселины в скале. Грудь ее вздымалась, дыхание все больше учащалось.
