Ещё до начала военных действий ощущалось религиозно-культурное противостояние будущих партий. После гражданской войны известный пуританский богослов Ричард Бакстер (1615–1691) вспоминал, что «война началась на улицах ещё до того, как у короля и парламента появились армии». Пуритане обращались к окружающим в такой манере, что это провоцировало социальное напряжение. Религиозный характер противостояния парламентской и роялистской партий, как считает П. Коллинсон, виден и в том, как их представители называли друг друга. В отношении роялистов и тех, кто им симпатизировал, представители парламентской группировки использовали слово «злобные», в то время как в адрес убежденных сторонников парламента употреблялось слово «честные»
.
Депутатов парламента, которые были пуританами, либеральные историки до середины XX в. представляли как политическую оппозицию
, или как оппозицию в психологически-социальном смысле
. Но к 1620-м гг. пуританизм, как обращают внимание современные исследователи, стал вполне респектабельным, пустил глубокие корни в общественной жизни, и сторонники пуританизма, сами пуритане входили в городскую верхушку во многих городах
. К этому же выводу ранее пришел У Маккаффри в работе о положении в городе Эксетере в 1540–1650 гг.
П. Коллинсон совершенно не согласен с П. Зивером, утверждавшим, что города под пуританским управлением «отвернулись от установленной церкви, и этим самым от короны»
.
Тезис П. Коллинсона подкрепляется другим региональным исследованием на материалах города Нориджа. Дж. Эванс утверждает, что пуритане «не составляли социально, религиозно или политически радикальное движение, и нарушение гармонии, которое произошло во взаимоотношениях между короной, церковью и городской корпорацией, которое выявилось в 1620–1640 гг., не следует объяснять деятельностью пуритан. К 1620-м гг. пуританизм был движением с глубокими местными корнями, а лидеры пуритан входили в городскую элиту»
.
В отношении кальвинистов к соблюдению существовавших в обществе порядков и в вопросе об их подчинении властям историки всё же находят признаки амбивалентности, и эта проблема остаётся дискуссионным. М. Уолзер обсуждал вопрос о политической активности тех, кто воспринял пуританские идеи. Как важную черту кальвинизма М. Уолзер отмечал то, что кальвинизм способствовал подрыву некоторых традиционных политических убеждений, особенно идеи об иерархическом устройстве общества. С кальвинистской точки зрения, вся человеческая природа была полностью испорчена, и в свете этого различия в общественном статусе между падшими людьми не могли быть естественным основанием для поддержания существовавшей социальной иерархии. При этом кальвинизм подчёркивал особую ответственность, которая лежит на избранных. В результате вместо того, чтобы признавать естественные семейные связи, приверженность локальным иерархиям в обществе, пуритане пришли к мысли, что общественная жизнь должна строиться на основе создания сообществ договорного типа, в которые человек входит и из которых выходит по своему усмотрению. Отсюда, как считал М. Уолзер, был один шаг до идеи о том, что монарх не является естественным главой общественного организма, против которого не должна выступать ни одна часть тела, и должен рассматриваться как человек, которому власть доверена людьми, которые могут лишить власти монарха. Восприятию этих идей, отмечал М. Уолзер, способствовал социальный фон этого времени: время формирования пуританизма было периодом быстрых социальных изменений — роста городов, разрушения сельских сообществ, увеличения численности людей, не имевших ни занятия, ни хозяина. Усложнялась также и жизнь джентри, йоменов, так что пуританизм М. Уолзер рассматривал как привлекательный для тех, кто с трудом приспосабливался к общественным изменениям. Кальвинизм также проповедовал самодисциплину, а учение о предопределении давало тем, кто его воспринял, уверенность и веру в себя, которые другим путем формировавшемуся в этот исторический период среднему классу было приобрести трудно. Кальвинизм также проповедовал необходимость коллективной дисциплины, которую должны были установить набожные представители магистрата, которыми двигало желание помочь реализовать божественные цели и утвердить общественное благо. Но при этом пуритане, относившиеся к социальной верхушке, по мнению М. Уолзера, выступали за то, что можно назвать улучшением (amelioration) социального строя, а не за его резкое изменение с разрушением существовавших в обществе иерархических порядков
. С такой трактовкой влияния кальвинизма на политическую жизнь предреволюционной Англии выражал согласие также Х.Г. Александер
.
По мнению П. Коллинсона, пуритане в своей деятельности не были сознательными новаторами. Выступая за сохранение того, что им представлялось традиционным порядком в обществе, пуритане фактически создавали новый порядок, хотя их сознательные намерения по содержанию были традиционными, и перевернуть мир они не хотели. П. Коллинсон не соглашается с М. Уолзером в том, что кальвинизм создавал настроение отчуждения от существовавшего социально-политического строя у духовенства и джентри, и не считает, что люди с таким мировоззрением превратились во внутренних эмигрантов — только если задаться целью, можно подтянуть под эти характеристики лишь небольшую группу богословов времен Елизаветы, которые значительно оторвались от взглядов большинства духовных лиц в церкви Англии за время пребывания в эмиграции на континенте
.
Но П. Коллинсон также находит и достоинства в подходе М. Уолзера, Пуританские священники смогли изменить мировоззрение джентри. Под влиянием священников у джентри появлялось религиозное беспокойство Поэтому, считает Коллинсон, «подъем джентри» следует понимать даже не столько как рождение нового социального класса, а как имевшую большое значение ментальную переориентацию и моральную реформацию уже существовавшей социальной группы, и кальвинистский религиозный опыт и кальвинистская серьёзность были главными элементами этого преобразовательного процесса. Пуританские священники, в своём внутреннем представлении, боролись с грехами в общественной жизни, но если пере вести их идеи на язык современного социального историка, грех был синонимом дестабилизации в обществе, когда в раннее новое время, особенно в городах, приходили в упадок ремесла, уменьшались доходы, росло числе бедных. При этом прегрешения морального характера в среде горожан-джентри в ситуации социально-экономической напряженности и психологического стресса могли острее восприниматься и сильнее осуждаться. Тел не менее, по мнению П. Коллинсона, в намерения кальвинистов, если они не принадлежали к маргинальным группам в обществе, никогда не входило разрушение общества, к которому они сами принадлежали, и в их религиозных взглядах также не было неудовлетворения господствующим! социальными позициями, которые они унаследовали или сами приобрели Коллинсон при этом признает, что в кальвинизме возникали и более ради кальные религиозные тенденции, которые выражали «неукоренённость» в этом мире тех, кто не принадлежал к привилегированным социальным группам. Но в условиях Англии XVII в. возникавшие радикальные религиозные движения, как отмечал также У Ламонт, несли в себе традиционалистское содержание, хотя, по его словам, милленаристские движения, стремящиеся восстановить и поддерживать status quo, могут непредвиденными последствиями своей деятельности и разрушать его
.
