После 1660 г. осознание того, что имеется множество возможных толкований Библии, привело к упадку веры в универсальность библейского авторитета. Именно потому, что Библия могла быть всем для всех, книгой на все времена, она, в конце концов, утратила своё значение в качестве руководства к политическим действиям. То, что люди находили в Библии, как считал К. Хилл, зависело от вопросов, которые они ей задавали, а эти вопросы возникали из проблем общества, в котором они жили. Библия потеряла свое универсальное значение, как только было продемонстрировано, что с её помощью можно доказать всё, что угодно, и что нет способа решить тот или иной вопрос, если не прибегать к насильственной власти церкви. Во второй половине XVII в. англичане стали осознавать, что Библия может служить любой социальной или политической цели
.
В XVI–XVII вв., отмечает К. Хилл, Библия была центром эмоциональной и интеллектуальной жизни англичан. Рассуждая о последствиях для английской культуры, связанных с появлением английского перевода Библии, К. Хилл приходит к выводу, что наиболее известные и широко распространённые её переводы — перевод Тиндейла, Женевская и Дозволенная версии Библии трансформировали образ мыслей, а также английский язык, и не только в богословских вопросах. Секуляризованный милленаризм, считал К. Хилл, помог Британии стать мировой империей. Библейская концепция идолопоклонства использовалась с политическими целями против Карла I; но, в конце концов, сама Библия была осуждена как идол. Англичане использовали библейские идиомы и библейские рассказы, чтобы обсудить религиозные, политические, моральные и социальные вопросы, которых, может быть, было опасно касаться прямо. Концепция избранного народа помогала выразить крайний национализм Англии, а также давала Джерарду Уинстэнли и диггерам уверенность в том, что их коммунистические колонии реализовывали истину библейских пророчеств; это, в конце концов, помогло утвердить сектантство как постоянную черту жизни английского общества. Идея, что Бог оставляет своих избранных англичан, заставила некоторых эмигрировать в Америку, других — бороться за праведное общество дома, а общество — лучше осознавать международные обязательства, связанные с поддержкой протестантизма на континенте. Библия на английском языке помогла англичанам подумать о своём обществе, критически отнестись к его институтам, поставить под вопрос некоторые из его ценностей. Она имела такой авторитет, которого не могла достичь ни одна другая книга: к ней обращались и короли, и их оппоненты
.
Как отмечает Э. Милтон, современные британские историки больше не занимаются поиском истоков «пуританского мятежа» середины XVII в. Это, конечно, не ведёт к отказу от обращения к изучению религиозных вопросов в объяснении происхождения гражданской войны, только вместо характерных для вигской историографии объясняющих моделей с преподнесением происходивших событий как политического конфликта между реакционным королём и свободолюбивым парламентом историки-ревизионисты подчёркивают роль религиозного конфликта в возникновении в стране масштабных политических потрясений. Согласно такому подходу, получается, что религиозные различия смогли породить в стране политические группировки. В то время как вигская историография рассматривала религиозный конфликт в Англии середины XVII в. как столкновение консервативных англикан и воинственных революционеров-пуритан, историки-ревизионисты совершили инверсию этой модели, поменяв местами характеристики противостоявших сторон. Фактически историки-ревизионисты, считает Э. Милтон, в своих идеях пошли по тому пути, который предлагался религиозными историками XVII в., и стали утверждать, что консерваторами, защитниками существовавшей социальной иерархии были пуритане и те депутаты парламента, которые их поддерживали, а радикалами в этой ситуации историки-ревизионисты предлагают считать небольшую группу антикальвинистских по своим убеждениям сторонников Лода. Именно восхождение к власти в конце 1620-х гг. группировки Лода вновь побудило довольно спокойных к этому времени пуритан к активизации политической деятельности, но при этом политическая деятельность пуритан была оборонительной по своему характеру. Получается, что обострение ситуации в церкви и в стране было связано с той доктринальной и литургической революцией, которую инициировала «арминианская» группировка, а умеренное епископальное кальвинистское большинство в церкви вместе с пуританами выступило против этой носившей революционный характер деятельности группировки Лода
.
В политическом кризисе 1640–42 гг. историки тоже подчёркивали значительное влияние на происходящее религиозного фактора и отмечали, что именно под влиянием религиозных причин англичане, принадлежащие к обеим конфликтовавшим группировкам, взялись за оружие. Пуритане при этом опасались папистского заговора, а роялисты — пуританского мятежа, и обе противоборствующих стороны фактически придерживались теории заговора. Такое объяснение помогало современникам понять, почему острота противостояния довела страну до гражданской войны. Вместе с тем, парламентская группировка и пуритане подчёркивали коварство противоположной стороны, которая, как это преподносилось, хотела лишить англичан истинной веры
.
По мнению Э. Милтона, хотя практически все исследователи английской революции считают, что религиозный фактор оказал большое влияние на политические события в Англии в правление первых Стюартов, среди историков сохраняются разногласия в том, как можно наиболее адекватно представить и понять религиозно-политическую ситуацию в стране накануне 1640 г. Особенно дискуссионным является вопрос о том, каким образом более ранние религиозно-политические конфликты повлияли на события 1640–42 гг. Некоторые историки сомневаются в том, что пуританизм в начале XVII в. был глубоко укоренён в церкви Англии, оспаривают тезис, согласно которому религиозные причины как таковые были главными в происхождении гражданской войны в Англии, выводя на первый план политические проблемы
.
В 1980–90 гг. историки также показали, что кальвинистское учение о предопределении, строгое соблюдение воскресного дня, убеждение в том, что папа-антихрист и ещё ряд идей, считавшихся ранее пуританскими, в такой же степени, как пуританские нонконформисты, разделяли и многие епископы не только времён правления Елизаветы, но и первых десятилетий XVII в.
Постоянная озабоченность необходимостью борьбы с католицизмом отличала не только духовных лиц, но была характерна также для депутатов парламента, мировых судей в графствах
. Рациональная основа антипапизма в Англии, считает Э. Милтон, состояла в служении нескольким важным целям. Прежде всего, ненависть к папизму рассматривалась как позитивное проявление принадлежности к тем, кто исповедует истинную религию. Для пуритан повышенное чувство отвращения к папизму было одним из признаков избранности. Как отмечает Э. Милтон, для пуританизма было характерно поляризированное мировосприятие, готовность придавать провиденциальное и пророческое значение конфликтам в мирской жизни. Истинная церковь в земной жизни всегда должна была находиться в состоянии перманентной войны с силами тьмы, поэтому конфликт с римско-католической церковью был неизбежен, его следовало поощрять. Мирное состояние церкви в земных условиях было, с пуританской точки зрения, невозможным. Такие идеи, считает Э. Милтон, в начале XVII в. были не чужды многим конформистам
. Страх перед папизмом способствовал также активизации работы по катехизации. Многие катехизисы по содержанию было ярко выражено антипапистскими, и включали разделы о том, что говорить протестанту во время спора с католиком
. Протестанты в Англии опасались прозелитической активности католиков, поскольку в первые десятилетия XVII в. встречались свидетельства обращения англичан в католицизм под влиянием католической полемической литературы
.
