Заодно корона нашла козлов отпущения в лице семей делла Марра и Руфоло родом из Амальфи. В 1270-е годы им был фактически отдан на откуп сбор налогов в большинстве регионов Сицилии — и именно эти люди были жестоко (в основном без достаточных на то оснований) наказаны в 1283 году, после того как остров был потерян для Анжуйского дома. Характерно, что ни эти меры, ни «реформы Сан-Мартино» в целом никак не повлияли на ход войны за Сицилию — жители острова сохранили верность Арагонской короне. Зато перемены явно упрочили положение Анжуйского дома в «остаточном» Regno, или Неаполитанском королевстве. Важным последствием решений, принятых в предпоследний год правления Карла Анжуйского, стало увеличение финансовой зависимости короны от сословий — в этом смысле политико-экономическая система Regno заметно приблизилась к арагонской. В результате преемникам Карла I стало гораздо труднее организовывать крупные военные экспедиции: сословия попросту отказывались финансировать их. В сочетании с природным миролюбием Карла Хромого это определило преимущественно реактивный (в смысле — определяемый реакцией на события, а не инициированием этих событий) характер внешней политики Неаполя в последние годы XIII — начале XIV века (подробнее об этом см. в заключении настоящей книги).
Между тем война на море разворачивалась для анжуйцев неудачно. Рожер ди Лауриа был хозяином положения у берегов Неаполя и Калабрии; арагонцы захватили острова Капри и Искья у входа в Неаполитанский залив. Карл I, уезжая из Regno, отдал распоряжение о строительстве новых боевых кораблей; Карл Хромой контролировал ход работ. Однако наследнику было строго наказано не ввязываться в бой с арагонским флотом. 5 июня 1284 года принц Салернский нарушил этот запрет, едва не погубив себя и династию. Хитроумный арагонский адмирал обманул противника, появившись в Неаполитанском заливе лишь с частью своей эскадры. Когда анжуйцы под командованием Карла Хромого выплыли ему навстречу, Рожер изобразил поспешное отступление, выманив противника в район построенной Фридрихом II крепости Кастелламаре, где курсировали остальные силы арагонского флота. Когда анжуйцы поняли, что численный перевес уже на стороне противника, было поздно. Арагонский флот выстроился полумесяцем и атаковал корабли Карла-младшего с флангов. Большей части анжуйского флота удалось вырваться обратно в Неаполь, но с десяток галер, включая флагманскую, на которой находился принц Салернский, были окружены и после жестокого абордажного боя сдались. Карл Хромой стал пленником арагонского адмирала
.
Отец и сын разминулись всего на день: Карл I пристал в Гаэте, порту на севере Regno, 6 июня. Узнав о том, что случилось с наследником, король пришел в ярость: он «сказал, что его сын глуп, туп и безрассуден и что он поступил неразумно, когда отправился воевать, не посоветовавшись с отцом, и поэтому он не хочет заботиться о нем, как если бы он никогда и не родился»
. Эти слова стоит отнести на счет вполне объяснимого гнева короля, но все же они многое объясняют в отношениях обоих Карлов. Отец, один из лучших рыцарей Европы, человек, сохранявший и в конце шестого десятилетия жизни (для тех времен возраст уже старческий) отличную физическую форму и колоссальную энергию, наверняка досадовал на то, что волею судьбы его наследником стал этот калека, на которого трудно положиться в настоящем деле — а настоящим для этого короля-рыцаря всегда было прежде всего дело военное. Отсюда, видимо, проистекал и данный им сыну запрет на активные самостоятельные действия против арагонцев. Впрочем, само наличие такого запрета можно интерпретировать двояко: и как выражение презрения отца к неспособному сыну, и наоборот, как свидетельство того, что Карл знал: принц не трус и не станет избегать битвы.
У наследника, однако, были свои мотивы для того, чтобы ослушаться отца. Они, вероятно, заключались не только в том, что принц Салернский не знал, когда вернется король, и опасался за судьбу столицы Regno. Карл Хромой хотел наконец показать себя. Ему было уже зо лет, но он до сих пор жил в тени знаменитого и могущественного отца, чей тяжелый характер наверняка не раз познал на себе. Возможно, надеясь на победу, он хотел преподнести королю подарок и тем самым упрочить свою репутацию как в глазах его и всего королевства, так и в своих собственных, обрести уверенность в своих силах, которой ему часто не хватало. К тому же речь шла о морском сражении, которое, в отличие от сухопутной битвы, не требовало от принца таких физических усилий, какие были для него слишком тяжелы в силу его хромоты. Но все эти расчеты Карла Салернского похоронили Рожер ди Лауриа и его хитрая тактика.
Несмотря на катастрофу в Неаполитанском заливе, король Карл не терял надежды на перелом в войне. Он быстро и жестко восстановил порядок в Regno, подавив вспыхнувшее было в Неаполе восстание и жестоко наказав жителей города Сорренто, которые, узнав о пленении Карла Хромого, снарядили делегацию с поздравлениями к адмиралу ди Лауриа. Затем король стал собирать новое войско и флот для похода на Сицилию. Он выступил на юг с внушительной армией в конце июня и три недели спустя осадил Реджо — портовый город, расположенный на кончике «носка итальянского сапога». Однако военная удача, похоже, окончательно изменила Карлу. Рожер ди Лауриа, верный своей репутации, и на этот раз переиграл анжуйцев: его флот, блокированный в Мессине, сумел вырваться в открытое море, а затем начал опустошать побережье в тылу армии Карла. Взять Реджо с ходу не удалось. Боевой дух наемного войска упал. Король снял осаду и отступил на север, фактически отдав всю Калабрию противнику. Он занял крупные суммы у флорентийских банков и ломбардских городов и объявил, что вернется весной, чтобы покорить наконец мятежный остров. На зиму король отправился в Апулию, самую спокойную из остававшихся у него провинций.
Последние месяцы жизни Карла Анжуйского хронисты и историки обычно описывают в мрачных тонах. Действительно, поводов для радости у короля было немного: помимо утраты Сицилии и пленения наследника, рассчитывать на какую-либо экспансию на Востоке — а этой цели Карл посвятил полтора десятилетия — более не приходилось. «Княжество Ахайя было мирным и относительно лояльным ему, пока в роли его наместников выступали тамошние магнаты… Он по-прежнему владел Корфу и одной или двумя крепостями на побережье напротив этого острова… Из всего королевства Албания у него остался лишь город Дураццо… В Иерусалимском королевстве его власть была ограничена Аккрой»
. Но в этих рассуждениях опять-таки видна склонность к оценкам ex post. Зная, что анжуйцам в конце концов так и не удалось отвоевать Сицилию, а остатки владений крестоносцев на Ближнем Востоке были разгромлены мусульманами уже в 1291 году, когда пала та самая Аккра, нетрудно рассматривать положение, в котором к концу 1284 года оказался Карл I, как полнейший упадок без каких-либо перспектив.
Но в тот момент ситуация могла видеться и иначе. Опорные пункты на Балканах и Востоке в сложившемся положении действительно были уже не так важны для неаполитанского короля, но они были — и давали определенную надежду на будущее. К тому же новый византийский император Андроник II выглядел правителем куда более слабым и пассивным, нежели Михаил VIII, так что Карл вполне мог рассчитывать на возобновление балканской кампании, как только настанет подходящее время. Что же касается главного театра военных действий, то поражение под стенами Реджо не поколебало воли Карла к продолжению борьбы. Его ресурсы еще не были исчерпаны — ни финансовые, ни политические, ни психологические: «Если наедине с собой Карл и сравнивал фиаско своей последней кампании со славными днями Беневенто и Тальякоццо, то на публике его мрачная и энергичная решимость оставалась неизменной»
. Да, пленение Карла Хромого стало для короля большим унижением, тем более что по требованию арагонцев Карл I был вынужден освободить Беатрису, дочь Манфреда и сестру Констанции Арагонской, к тому времени уже 18 лет содержавшуюся под стражей в Regno. (Карлу намекнули, что, если принцесса не будет передана ее арагонской родне, та не сможет ручаться за жизнь принца Салернского, который пока находился в одном из замков на Сицилии.) Однако у короля имелись и свои козыри: в последние месяцы 1284 года в войне, разгоревшейся из-за «Сицилийской вечерни», появился второй фронт. На стороне Карла выступила Франция.
