Макс, рвано, со свистом дыша, жался спиной к стене, судорожно размазывая по нижней губе выступившую кровь.
– Я его не трону. Пока…
Незваный посетитель угрожающе обернулся к – Максу:
– Ты меня понял, придурок? Послезавтра жду тебя с деньгами, иначе… Тут у вас в Подмосковье карьеров много.
– Вон из моего дома! – пафосно выкрикнула Лидия Сергеевна и метнулась к Максу.
– Мое почтение, – насмешливо скривил губы лысый и вышел из комнаты, оставив дверь распахнутой.
Воронцову видно было, как он размашистым шагом пересек гостиную и вышел через террасу в сад.
За окном взревел автомобильный мотор.
– Сынок… – простонала Лидия Сергеевна. – Подожди минуточку. Не три! Ну не три же, Максюша, я сейчас!
Она бросилась к шкафу, который на время пребывания в комнате бессознательного Воронцова, видимо, превратили в аптечку. За дверцей обнаружились медикаменты: склянки, бутылочки, упаковки, ампулы, спреи. Лидия ловко отмотала кусок бинта, оторвала его, смочила перекисью водорода из пузырька и принялась прижимать примочку к кровоточившей губе сына. Тот морщился, похныкивал и уворачивался, как капризный ребенок.
– Что он хотел от тебя? Кто это был вообще? – сыпала она вопросами.
И Макс, все еще дышавший рвано, со всхлипами, осел на стул, спрятал лицо в ладонях и заныл, как сопливый мальчишка:
– Ох, мамик, я так попал, так попал…
– Максюша… – Лидия Сергеевна ласково гладила сына по голове, наклонившись, целовала в висок. – Максюшенька, что с тобой приключилось? Расскажи мне!
– Это директор аптеки – ну, одной из тех, куда я развожу медикаменты. Ты же его видела – настоящий бандит, как будто из девяностых выскочил! У него и методы работы такие же. Наверняка толкает лекарства налево, урод гребаный! Торчкам каким-нибудь сливает. Или больничкам подпольным. И смотрит, кого бы подставить вместо себя…
Алексей Михайлович, напряженно вслушивавшийся в слова сына, едва не застонал от досады. В этом весь Максим – во всех своих бедах обвинять любого, кроме себя! Оно, конечно, понятно, что директор аптеки этот нечист на руку и явно с уголовными замашками, вот только сам-то Макс что сделал, чтобы вызвать на себя такой огонь?..
Лидия Сергеевна терпеливо слушала нытье сына, кивая и поглаживая его по щеке.
Ну, это понятно! Лидка всегда была от своего единственного мальчика без ума, а всех вокруг считала непримиримыми врагами ее сокровища…
– Я поставку в их аптеку делал. На два миллиона! Там немного по объему было, я сам завез со склада, без грузчика, без шофера… А этот ублюдок что-то там подчистил с документами и теперь в глаза мне твердит, что никакой поставки не было. Что деньги они перевели, а я им ничего не привез. И требует возмещения убытков. Ведь не приснились же мне эти ящики! – отчаянно вскрикнул Макс каким-то тонким срывающимся голосом. – Я сам их туда завез, еще Аська со мной была, она видела… А получается, кроме нас, их никто не видел!
– Подожди, подожди, Максюша… – ласково перебила Лидия Сергеевна. – Но ведь у тебя на руках должен был остаться документ. Накладная или что-то такое… Где этот бандит расписался.
– Был! Он у меня был! – почти всхлипнул Максим. – Но я его найти не могу… Прое… потерял где-то.
«Вот же придурок! – мысленно закатил глаза Воронцов. – Почти сорок лет мужику, а все такой же разгильдяй… Потерял накладную. Странно еще, что этот директор аптеки не утверждает теперь, будто там на сто миллионов товару было. Устроил, называется, сына по знакомству на спокойное место. Нет же, и тут влип…»
А Максим, словно отвечая на мысли Воронцова, продолжал жаловаться:
– Зачем только отец на это место меня устроил! Ведь наверняка знал, какие аферы крутят с этими лекарствами. А я – человек в этом бизнесе новый, не знал, на что обратить внимание, где предостеречься. И вот… Что мне теперь делать, мамик? Только погибать остается.
– Ну-ну, – нежно похлопала его по щеке Лидия Сергеевна.
Воронцов знал, что его жена обладала свойством в минуты опасности собираться, оставлять свои обычные стоны и жалобы и принимать решение быстро и толково. Бывало, он даже не узнавал ее, поражаясь, как сильно отличалась эта холодная, рассудочная, изворотливая женщина от той кичащейся своей женственной слабостью хрупкой болезненной «хозяюшки», с которой он прожил всю жизнь.
– Ты должен был сразу мне все рассказать, сынок, – твердо сказала Лидия Сергеевна. – Ты же знаешь, я всегда помогу тебе, никогда не оставлю.
– Ох, мамик, чем ты можешь мне помочь? – простонал Макс, но Воронцов отметил, что в глазах его вспыхнул уже цепкий огонек и сетования сделались чуть более театральными, чем пять минут назад.
Вот же расчетливый негодяй!
Сквозь неплотно сомкнутые веки Воронцов заметил, как в гостиной появилась заспанная, кутающаяся в бесформенный махровый халат Вероника и, услышав голоса матери и брата, затаилась, прислушиваясь.
– Послушай меня, – тем временем полностью включилась в разработку плана Лидия Сергеевна. – Мы сейчас с тобой поедем к юристу. Я возьму документы на дом. Он полностью оформлен на меня, ты не беспокойся. Мы узнаем: как скоро можно выставить его на продажу, и если все не так просто, то… Мы сможем взять кредит под залог. Не волнуйся, мой дорогой, мы добудем деньги, я тебе обещаю…
– Мамик, ну как я могу с тобой так поступить, – заныл Макс, кажется, весьма довольный поворотом событий. – Оставить тебя без родного угла…
– Не говори ерунды, – отмахнулась Лидия Сергеевна. – Я лучше останусь без угла, чем без сына!
– А вы, я смотрю, все уже решили? – подала голос Вероника.
Лидия Сергеевна и Максим обернулись на звук. Младшая дочь Воронцова, уперев кулаки в боки, стояла в дверях.
– Договорились, да? Пока никто не слышал. Ни меня, ни Сашку спросить и не подумали. Ну, конечно, мы-то кому интересны, когда любимчику Максику потребовались деньги!
– Как тебе не стыдно! – взвилась Лидия. – Твой брат попал в беду…
– А он всегда в беде, – весело отозвалась Вероника. – Двенадцать месяцев в году. А мне что теперь: от всего отказаться из-за того, что этот придурок вечно во что-нибудь вляпывается? В общем, так и знайте: я дом продавать не дам. Надо будет – в суд пойду! Адвоката найму, кого угодно…
– Это же твой брат! – В голосе Лидии Сергеевны задрожали слезы, и Воронцов понял, что супруга принялась за свой обычный сценарий: сыграть на чувстве вины, давить на жалость, изобразить сердечный приступ и с мягким укором во взоре дать детям понять, что своим поведением они вот-вот сведут долготерпеливую мать в могилу. – Как ты можешь? Ведь его убьют…
– Ничего, он живучий, – отмахнулась Вероника. – Понимаешь, мамочка, нельзя из трех детей любить только одного. Это несправедливо!
– О-о, эксперт по материнской любви выискался, – язвительно отозвался Макс. – Ты хоть помнишь, как твоих детей зовут и от кого ты их родила?
