Было похоже, что нам удалось изменить саму модель сосуществования народов целого континента, проведя эту фантасмагорическую встречу. Буквально на следующий день после нашего отъезда вся мощь «Сатисфакции», все ее информационные, финансовые, политические и социальные подразделения были брошены на поддержание этого успеха. Группировки Султани и Риниги были квинтэссенцией того морального, философского – если это слово вообще тут уместно – состояния африканского общества в очень грубом обобщении. Сердцевиной самого психотипа поведения африканских разношерстных воинственных и беспощадных групп под предводительством подобных лугереров и мутомбоков с небольшими погрешностями на местные условия.
Все крупные издания, телеканалы, Интернет были заполнены событиями, связанными с исходом нашего вояжа, с возникшим перемирием между самыми ярыми противниками континента. Эти два человека были представлены героями, сумевшими победить свои амбиции, и их решение взять на вооружение принципы «Сатисфакции» представлялось событием мирового уровня. Их портреты висели во всех информационных витринах, их интервью транслировались на всех языках. Для решения проблем игрой к ним стали приезжать из всех уголков Африки. Они стали важными господами, им невероятно нравилась эта роль, и то, что испытывали к ним люди, было абсолютно искренним. Они были в шаге от обожания, в страшной Черной Африке перестала литься кровь. Впрочем, «Сатисфакция» не позволяла этим двум деятелям без конца мокнуть в собственном сиропе величия. Линия их поведения регулировалась и выводила ситуацию из взрывного успеха в спокойную реку бытия, обычного человеческого бытия.
Но это заняло годы. А я вернулся в Ригу, и продолжилась рутина каждодневного труда. В тихой Латвии тоже случались показательные дуэли, но они были в тысячу раз более вегетарианскими, чем в знойной Танзании.
Запомнился разве что один неординарный случай, приведший к некоторым последствиям.
Глава 29
Геннадий Фирсов начинал прорабом в одном из строительных управлений Рижского района. Он сумел создать частную компанию, и в период обретения Латвией независимости на все заработанное купил в центре Риги многоквартирный дом. Расселил жильцов и готовился к ремонту пришедшего в упадок старинного, построенного в стиле модерн столетнего шедевра архитектуры. Он считал это невероятной удачей, лучшей в его жизни сделкой.
Но тут некая национальная партия путем стандартных махинаций, характерных для того времени, накладывает лапу на эту недвижимость, используя властный ресурс, подконтрольные СМИ, создавая в лице своего оппонента образ безнравственного дельца, хапуги, целью которого является не восстановление архитектурного наследия столицы латышей, а наглая банальная нажива.
Спецоперация националистов удается лишь частично. Полудемократический суд не выносит кардинального решения, и здание повисает в неопределенности владения на долгие пятнадцать лет. До последнего времени любые контакты Фирсова с властной партийной структурой были невозможны. Но в один прекрасный день по радио Baltcom прозвучала передача с изложением этой драмы, и в ее финале Геннадий предложил руководителю партии Янису Янсону решить вопрос новомодным способом – дуэлью. Вызов был продублирован во всех ведущих изданиях Латвии, на популярных интернет-порталах, в Твиттере и Фейсбуке. Это был не первый случай вызова противоборствующих сторон в Латвии. На полигоне в Адажи уже год организовывались страйкболовские дуэли по разным поводам. Но это был первый вызов на индивидуальную дуэль политика такого уровня, как господин Янсон. Попытки Янсона и его пиарщиков превратить этот вызов в скоморошество и попытаться замылить тему целым каскадом вбросов в СМИ компромата на Фирсова взорвались настоящей бурей возмущения неожиданно столь сплоченной общественности, на этот раз не разделенной национальной кармой – давней проблемой латвийского общества. Янсон попал в положение цугцванга. Отказаться – значит, закончить политическую карьеру, отдать дом без боя – та же ситуация, потеря авторитета и карьеры. И он принял вызов.
Дуэль проводилась в парке Кронвальда. Место встречи не оглашалось, но время – 6:00 субботнего утра – было известно всей стране. В то утро спали только пропойцы, не пришедшие в себя после чрезмерных возлияний, и совсем уж малые дети. Место дуэли окружили около сотни журналистов, операторов с телекамерами, членов судейской коллегии, политиков и юристов обоих сторон.
Вся Латвия была у телеэкранов, когда первый канал запустил трансляцию готовящихся к поединку противников. На них были белые рубахи «Hereticle», покрытые незаметным белесым ворсом. В руках – дуэльные пистолеты, заряженные одним шаром с максимальной кислотной начинкой.
По знаку секунданта противники приблизились к барьерам, и одновременно прозвучали два выстрела. Янис стоял, не шелохнувшись, а Геннадий упал на колени, прижимая руки к груди. Над Латвией прокатился стон разочарования. Симпатии подавляющего большинства были на стороне бизнесмена.
Но процедура еще не закончилась. Противники должны были пожать друг другу руки, а судейская коллегия – произнести свой вердикт. Геннадий и Янис сблизились, повинуясь приглашающему жесту судьи. Геннадий, прижимая рукой левый бок, пораженный выстрелом, стоял, опустив голову. Янис спокойно выслушал приговор и попросил слова. Это было необычно, и внимание присутствовавших журналистов, как и всех телезрителей, сосредоточилось на этом уже немолодом, но крепком человеке, прошедшем немало иных сражений на политическом поле, бурлившем в Латвии в эпоху перемен.
– Я хочу вам сказать, – начал Янис, обращаясь к присутствующим и в телекамеру, – что я пришел на эту встречу побеждать. Я боец, и я привык выигрывать сражения. Но то, что я испытал в эти несколько минут под дулом пусть и не смертельно опасного, но оружия, – я бы назвал его оружием справедливости, – возможно, перевернуло во мне некоторые представления о добре и зле, о том, что вечно, и о меркантильности нашего бытия.
Янис умел говорить, но в этот момент сотни тысяч слушателей почувствовали, что изощренный политик сбросил с себя панцирь непробиваемого циника, и свое решение об отказе притязаний на спорный объект в пользу первоначального владельца он произносил уже под всеобщее ликование окруживших их свидетелей этого триумфа.
Таким, в пастельно-лубочных тонах, увидел этот бой народ, и так изложили эту историю в утренних новостях газетные полосы. На самом деле все происходило несколько иначе.
Дуэль началась в четыре часа утра – на этом настояли секунданты Янсона, предполагая возможную неудачу. И действительно, Гена сходу впендюрил Янсону шар аккурат в лоб, прямо над защитными очками. Яниса полчаса приводили в чувство, после чего он стал орать, что Геннадий получит хрен с редькой, и что он, Янис, Геннадию «глаз на жопу натянет». Больше Янсон ничего придумать не смог. Смогли пиарщики и однопартийцы. Они сумели объяснить ошарашенному политику и угрюмо сидевшему на мокрой от росы траве Геннадию, что судьи свой вердикт вынесли, и его не изменить. Дело бизнесмену все равно проиграно, и лучше извлечь из него политические дивиденды для партии, а Геннадию – избежать и хрена с редькой, и натянутого не туда глаза. Хватило часа для разработки нового сюжета, который в 6:00 перед телекамерами и разыграли.
