— Я разбила сердце отца, — начала она. — В тот день, когда он высадил меня в Трентоне. Я никогда не видела, чтобы он плакал, — как бы тяжело нам ни приходилось в финансовом отношении, он всегда оставался сильным. Но он плакал в тот день, а я думала, что это из-за расставания, но… это было не так. — Она тяжело вздохнула. — Я думаю, что разбила ему сердце. — Она повернулась и медленно прошлась по кабинету, обхватив себя за плечи. — Он стоял перед нашей старой разбитой машиной и махал мне, провожая в яркое новое будущее, которому я так радовалась. На мне была безупречная форма — первая новая вещь в моей жизни. Как можно быстрее я взбежала по каменным ступеням, потому что не хотела, чтобы кто-то увидел отца или автомобиль.
Ее грусть окутала Гарри как лондонский туман.
— Ты была ребенком… — Он начал оправдывать ее, прежде чем вспомнил, что не должен этого делать.
— Я отвергала жизнь, которую они пытались предложить мне. Как будто она была недостаточно хороша. И каждый раз, когда я звонила домой, чтобы поделиться событиями из школьной жизни, я только усугубляла боль. И я слышала это в их голосах. Поэтому… я просто… перестала звонить. Я начала писать электронные письма. Иногда СМС. Потом вообще ничего. — Иззи с отсутствующим видом провела пальцем вдоль крышки отцовского письменного стола.
— Я обменяла свою жизнь на новую, — продолжала она с горечью в голосе, — и никогда не оглядывалась назад. Потому что слишком больно было осознавать, как я поступила с собственными родителями. С людьми, которых любила. Слышать это в их голосах, знать, что они позволили мне практически исчезнуть из их жизни, потому что хотели, чтобы я была счастлива. И потому что мне удалось заставить и их стыдиться нашей жизни.
Она сделала глубокий вдох.
Гарри чувствовал ее боль, как бы Иззи ни пыталась ее скрыть, замаскировать. Его ноги начали двигаться сами собой, прежде чем он успел понять, что происходит. Гарри заставил себя остановиться на противоположной стороне стола, ухватившись за край, словно его жизнь зависела от этого.
— Ты прилетела на другой конец земного шара, чтобы исповедаться в этом?
Иззи смотрела ему в глаза:
— Я позволила нашим отношениям с родителями завянуть и умереть. Только чтобы не признаваться, как мне стыдно, что я отказалась от них — их любви, нашей жизни — ради лучшего предложения. Я приспособилась, по возможности заполнила пустоту и старалась отвлекаться от этих мыслей. И жизнь продолжалась. Только это была жизнь без руки или без ноги. Это возможно.
— Я не понимаю.
Она обошла стол, и у Гарри пересохло в горле, пока он наблюдал за ней.
— Я знаю, что могу поступить с тобой так же. Просто… отпустить тебя. Я действительно это умею. Будет нелегко, но я найду замену, приспособлюсь. И жизнь снова пойдет своим чередом.
Ее серьезная речь заразила его, и смысл слов спиралью закручивался у него в голове.
— Однако ты здесь.
— Потому что я не хочу отпускать тебя. Я здесь, чтобы бороться за то, что у нас было.
— Иззи, этого больше не существует, — проговорил Гарри, пытаясь убедить в этом скорее себя.
Ее грудь вздымалась в легком, безумно женственном платье.
— А если я не согласна?
— Отношения редко распадаются по обоюдному согласию. Кто-то уходит. И все заканчивается. Вот как это работает.
В его случае улетает. Первым классом. Но никакого комфорта он не заметил.
Улыбка дрожала в уголках ее губ. И сердце Гарри сдавило — в этот раз до боли. Потому что он просто с ума сходил от этой улыбки.
— Однако я здесь, — сказала она.
Гарри сделал глубокий вдох. Он не хотел, чтобы им манипулировали.
— Я сожалею, что ты потратила время и деньги. Но с момента нашего последнего разговора ничего не изменилось.
Он повернулся и вышел из комнаты, чувствуя, как сердце его разрывается от боли.
— Один час.
После недели разговоров шепотом Гарри показалось, что свежий британский голос Иззи просто прогремел на весь большой старый дом. Гарри замер. Обернулся. Потому что он хотел, чтобы это была правда. Хотя знал, что это больше не имеет никакого значения. Он уже выбрал курс.
— Один час, — повторила она с чувством собственного достоинства. — Именно столько я знала твою тайну, прежде чем ты уехал. Всего один час. И большую часть этого времени я провела в такси, пытаясь добраться до тебя.
У Гарри перехватило дыхание. Но он умел контролировать свой голос — спасибо совещаниям руководства.
— Я должен тебе поверить?
— Назови хоть один раз, когда я солгала тебе.
— Откуда мне знать?
— Думаю, ты и не смог бы. Я в этом так же хороша, как и ты. — Ее ноздри дрогнули. — А свидетельские показания помогут?
— Зависит от свидетелей.
— Поппи и Тори.
— Да эти девушки готовы умереть за тебя. Уверен, что они солгут не моргнув глазом.
— Ты не очень-то веришь людям, верно?
Нет. Нисколько.
Видимо, не без причины.
Иззи окинула взглядом кабинет, посмотрела на дорогие картины на стенах. Затем подошла к одной и рассматривала ее целую вечность.
— Я понимаю, почему это завораживает и ослепляет людей. Друзей. Подруг. — Она внимательно посмотрела на него. — И как это может привести к… неприятным ситуациям для тебя.
На таком близком расстоянии он видел, что стресс последней недели сказался на ней — темные круги под глазами, бледные губы. Гарри боролся с ощущением триумфа — что ей было так же плохо, как и ему.
— Тебя же оставляет совершенно равнодушной, — язвительно предположил он.
Она еще раз оглядела кабинет.
— Это не совсем в моем вкусе, — призналась она.
— Не думаю, что это дело вкуса, Иззи. Это констатация величия.
— Констатация того, сколько это все стоило?
Гарри громко фыркнул:
— СтОит, в настоящем времени. Управление поместьем каждый год обходится в миллионы.
— Тогда тебе повезло, что у тебя несколько миллиардов.
Живой ум Иззи по-прежнему добавлял ей сексуальности, как когда они впервые встретились. И Гарри начал вспоминать, почему влюбился в нее. Именно их разговоры стали прелюдией к отношениям.
— Когда ты ушел, у меня было много времени, чтобы подумать. Сидя на полу у лифта.
Гарри вспомнил, как она стояла у двери, протягивая к нему руки, и как он позволил телохранителю оттолкнуть ее от лифта.
Не самый красивый момент в его прошлом.
Гордились бы им сейчас его сестры?
Он взял ее за руку и повел к двери, и самообладание Иззи наконец дрогнуло. Словно одного его прикосновения было достаточно.
