Он надолго замолчал.
– На самом деле… – наконец заговорил он. – На самом деле мне здесь просто не нравится. Люди не нравятся. Работа не нравится. Я давно хотел уйти.
– Странно. На аттестации по результатам трех месяцев работы ты, Саймон, рассказывал, что всем доволен. Новой ответственностью. Уважением коллег. Перспективой через год получить повышение. Я прихватила распечатку твоего выступления на аттестации.
Хелен протянула ему документ, но Эшуорт к нему не притронулся. Он сидел с глубоко несчастным видом. Хелен обрадовалась. Защита Эшуорта дала первую трещину. Надо поднажать.
– Ты проходил полицейскую подготовку, поэтому я не стану напоминать тебе, чем для тебя чревата ложь в разговоре со следователем, ведущем дело об убийстве. А если выяснится, что ты брал деньги за слив конфиденциальной информации…
Эшуорт сидел неподвижный как изваяние, только еле заметно подрагивали руки.
– Тебя уволят с волчьим билетом. С карьерой будет покончено. А я знаю, что ты любишь свою работу.
Хелен заговорила чуть мягче:
– Ты способный парень. Ты сможешь многого добиться. Но если сейчас ты мне солжешь, я тебя уничтожу.
Эшуорт ссутулился. Теперь у него дрожали и плечи. Неужели плачет?
– Зачем вы так со мной?
– Мне нужна правда. Это ты слил информацию Микери? И если да, то почему? Я помогу тебе только в том случае, если ты поможешь мне.
Сдавленным, надтреснутым голосом он произнес:
– Я думал, вы в курсе. Он сказал, что вы в курсе.
– Кто сказал?
– Уиттакер.
Уиттакер. Имя было произнесено, но Хелен отказывалась верить своим ушам.
– Что конкретно он тебе сказал? В курсе чего я должна быть?
Эшуорт затряс головой, но Хелен не собиралась выпускать его так просто:
– Говори. Говори сейчас же, иначе я арестую тебя за преступный сговор с целью…
– Тот материал скачал сам Уиттакер.
– Но у него же был выходной.
– Я его видел. Зашел в отдел. Думал, там никого нет. Из-за забастовки. Но там сидел Уиттакер. Один. Сказал, что перечитывает материалы дела. Потом я увидел, что он скачивает тот файл. Ну, скачивает и скачивает, что тут такого? Он ведь начальник? Но потом, когда я узнал, что вы наводите справки, кто где находился в тот день, то понял, что Уиттакер ошибся. Перепутал даты. Я пошел к нему. Не хотел, чтобы из-за простой ошибки у него были неприятности.
– Решил выслужиться.
– Что-то вроде того. Уиттакер хорошо ко мне относился, считал меня перспективным сотрудником. Я не стал говорить ему в лоб, что видел его, а упомянул про это так, как бы между делом. Сами знаете, береженого бог бережет. Ему мои слова сильно не понравились. Он сказал, что это я все перепутал. Но я-то знал, что я прав.
Эшуорт замолчал.
– Дальше? Что было дальше?
– Он сказал, что уничтожит мою карьеру одним телефонным звонком. Я даже не сразу понял, что он имеет в виду. Он решил, что я должен перевестись обратно в Лондон как можно скорее. Подозреваю, что это он проговорился насчет забастовки. Ну, что я в ней не участвовал. Чтобы обосновать мой перевод. Еще он сказал, что вы в курсе всей этой истории. Что это была ваша идея.
Гнев полыхнул в груди обжигающим пламенем, но Хелен взяла себя в руки. Спокойно. Надо сосредоточиться. Неужели парень не врет?
– Значит, он сказал, что я поддерживаю идею твоего перевода?
– Да. Поэтому обращаться к вам бесполезно.
– Что ты сделал потом?
– Попытался работать, как прежде, но это не так просто, когда все смотрят на тебя как на предателя. Поэтому я прикинулся больным. С тех пор отсиживаюсь здесь и жду перевода…
Он умолк, словно только сейчас осознал тяжесть своего положения. Впервые за время разговора Хелен смягчилась.
– Возможно, для тебя все не так плохо. Если то, что ты мне сказал, правда, я тебе помогу. Ты получишь перевод. Начнешь все с чистого листа. Будешь по-прежнему заниматься тем, что так любишь. Сделаешь карьеру. При условии, что усвоишь полученный урок.
Эшуорт поднял голову; сквозь недоверие в его взгляде пробивалась робкая надежда.
– Но взамен тебе придется кое-что для меня сделать. Ты сейчас же переберешься ко мне на квартиру. Напишешь рапорт, в котором изложишь все подробности того, что произошло. Потом придется подождать. Никаких телефонных звонков: ни тебе, ни от тебя. Никакой переписки, никаких эсэмэсок и твитов. Будешь сидеть тише воды ниже травы и просто ждать. Ни единая живая душа не должна узнать, о чем мы с тобой сегодня говорили. Пока я не разрешу. Все понятно?
Эшуорт кивнул. Он был на все готов.
– Хорошо. Тогда поехали.
Глава 76
Уговор есть уговор. Нравится или нет, но дело нужно довести до конца.
Микери раскрыла левый кулак, отлично зная, что он пуст. Сэнди со стоном упал на землю. Микери смотрела на него. Ее переполняли радость и возбуждение. Словно гора с плеч свалилась. Она будет жить.
Через пару минут Сэнди взмолился не убивать его. Дескать, жребий был брошен не всерьез, и вообще – все это безумие, а им надо держаться друг друга и не дать ей победить.
– А что бы ты сделал, если бы выиграл? – резко перебила его Микери. – Ты бы меня пожалел?
Сэнди промолчал, и его молчание было красноречивее любых слов. Он бы спустил курок не задумываясь. Жалкий эгоист. Говнюк.
– Пожалуйста, Ханна! У меня жена и две дочери. Ты же знаешь их, вы встречались. Прошу тебя, не причиняй им такого горя.
– У нас нет выбора, Сэнди.
– Почему же? Выбор есть всегда.
– Умереть с голоду? Ты этого хочешь?
– Может, нам удастся отсюда выбраться. Выломать дверь…
– Ради бога, Сэнди, и так хреново, а ты тут… Нет никакого выхода. Отсюда нельзя сбежать, разве ты еще не понял? Остается одно…
Сэнди заплакал навзрыд, но Микери не испытывала к нему ни сочувствия, ни жалости. Вытяни Сэнди счастливый жребий, она бы уже превратилась в бездыханный труп. Как он вообще смеет просить о пощаде, сам ни за что никого не пощадивший бы, с внезапной ненавистью подумала она. Он попытался за нее ухватиться, но она его оттолкнула. Он споткнулся и упал, всем телом рухнув на грязный металлический пол.
– Умоляю тебя, Ханна, пожалуйста, не надо…
Но Микери уже подняла револьвер. Раньше она никогда не стреляла. Ей бы и в голову не пришло, что она может причинить кому-то боль. Но сейчас, приготовившись казнить человека, которого когда-то называла другом, она была холодна и спокойна.
– Прости, Сэнди.
Она спустила курок.
Щелчок.
