Когда-нибудь Илона Давыдовна узнает, каким способом ее подставляют собственные танцоры. Когда-нибудь, но не сейчас. И не от Обытоцкой.
Все. Дело закрыто.
Пять минут спустя мы с Рафой уже сидели в его «Кресте», оба сохраняя ледяное молчание. Не знаю насчет Бонда, но мне с трудом удавалось сохранять видимость спокойствия. В моей голове тянулся караван вопросов, которые я жаждала излить на первого встречного, лишь бы он согласился меня выслушать.
Как давно Слава стал промышлять шантажом? Как он умудрился такое придумать? Как выбирал своих «жертв»? Где хранил полученные деньги?
И самый главный вопрос: неужели тот самый пацан, что жил в соседнем подъезде, когда я была маленькая, на самом деле вырос в такого законченного подонка?
Рафа, положив руки на руль, глядел перед собой, но взор его был затуманен. Как будто он размышлял над тем, куда ехать и стоит ли ехать вообще.
С предельной осторожностью, будто гранату с оторванной чекой, он вытащил из кармана джинсов свой потрепанный сотовый и с тяжелым вздохом протянул его мне.
Я поняла его без слов и извлекла из сумки записную книжку Славы.
В списке значились пятнадцать женщин. Разговаривать с остальными двенадцатью было совершенно необязательно. Суть истории была одна и та же – гадкая, противная и грязная, выслушав ее, лично мне хотелось залезть в душ не меньше чем на час.
Однако последняя женщина вызывала подозрение. Напротив ее фамилии цифры не было.
Прочитав ее имя, я немного наморщила лоб:
– Элла Артуровна Астеева… Эта фамилия не кажется тебе знакомой?
Рафа чуть прищурился, опустив руки себе на колени:
– Вроде слышал пару раз… Не помню где.
– Вот и я тоже…
Я набрала номер, и в ухо полетели длинные гудки. Слава богу, у женщины остался тот же номер.
– Алло, – услышала я недовольный высокий голос. Она явно была молодой и явно блондинкой. У настоящих блондинок очень характерные голоса – обычно высокие и очень капризные. Извините меня, дорогие блондинки, но со статистикой не поспоришь.
– Здравствуйте, Элла Артуровна, вы меня не знаете, но я бы хотела отнять пару минут вашего времени…
– Из какой вы газеты? – бесцеремонно перебила меня девушка. – Я общаюсь только с «Аргументами и фактами». Если вы просите интервью, перезвоните моему агенту или агенту моего мужа.
Она нажала отбой, а я тупо уставилась на «Нокиа» Рафы. Она что, какая-то знаменитость, эта Элла Артуровна?
– Что? – не утерпел Рафа.
– Отключилась, – обескураженно протянула я и набрала ее номер еще раз.
– Я же вам сказала, – вместо «алло» услышала я раздраженный голос собеседницы. На заднем плане слышалась зажигательная танцевальная музыка. – Вы не знаете телефон моего агента?
– Не знаю, – честно ответила я. Ее хамство начало меня злить. – И мне совершенно не нужно интервью, потому что я не из газеты. Я звоню по поводу Станислава Калинина. Вы с ним знакомы?
– Нет, а должна быть?
– Он работал танцором в стриптиз-клубе «Наима», – я решила идти напролом. Я тоже могу быть стервой. – Теперь припоминаете?
На том конце повисла тишина. И если бы я не слышала бессмысленный припев одной из песен группы «Руки Вверх», тишина была бы гнетущей и жуткой.
– Элла Артуровна? – тихонько позвала я, чтобы удостовериться, что девушка все еще меня слышит.
Она не ответила, но ее тяжелое дыхание говорило о том, что я полностью завладела ее вниманием.
– Вы не могли бы встретиться со мной? – осторожно поинтересовалась я. – Сегодня?
– Да, – наконец-то оттаяла собеседница.
– Где?
– Я сейчас в «Мистере Джиме», на шейпинге… Это на Ленинградском шоссе. На втором этаже здания моего клуба есть кафе «Леоне». Буду там через сорок минут.
– О’кей, – коротко отозвалась я и отключилась. – Давай на Ленинградку, доедем как раз за полчаса.
– Что она сказала? – Рафа пристегнулся и своим примером заставил меня проделать то же самое.
– Она явно была в шоке, никак не ожидала этого звонка. А если и ожидала, то совсем не хотела.
Пока мы стояли в очередной пробке, я задумалась о высоком и философском.
В конце концов, как хорошо мы можем знать своих друзей, знакомых и даже родителей? Некоторые пословицы говорят, что только в беде можно познать товарищей. Мол, если наступит беда, те, кто придет тебе на помощь, и есть твои самые что ни на есть лучшие друзья в мире. Другие утверждают, что сочувствовать могут все или по крайней мере притворяться, что сочувствуют. А вот уметь радоваться победам твоего друга и не завидовать ему – дело совсем другое. Как часто, получив четыре на экзамене, вы действительно гордились пятеркой, полученной вашим сокурсником? Лично я помимо мыслей типа «молодец, значит, выучил», к своему стыду, жалела, что пятерка эта была не моя, потому что я пять заслуживаю гораздо больше, чем все мои сокурсники, вместе взятые.
Слава был один из тех людей, которые живут двумя жизнями. В одной он – порядочный умный парень, честно зарабатывающий себе на жизнь, помогающий матери и смотрящий футбол по воскресеньям. В другой – гад и подлец, шантажист, с довольно примитивными представлениями о том, как можно быстро и легко заработать себе на жизнь.
Странно, но даже теперь, выслушав правду о его тайной сущности, я то и дело вспоминаю его веселые васильковые глаза, которыми он смотрел на меня еще позавчера, когда мы обедали в «Техасе». Я наблюдала за тем, как он наяривает второй кусок яблочного пирога, и благодарила бога за то, что он вернул мне моего самого первого и любимого друга. Того, который учил меня курить (между прочим, научил совершенно неправильно) и придумывал, в какие страны мы отправимся, когда нам исполнится по восемнадцать. Я всегда тайно восхищалась им – его стойкостью и чувством самодисциплины, которые ему привил дядя Юра, его жаждой жизни и желанием завоевать все медали на свете. Его острым умом, потому что ему совершенно не нужно было корпеть над домашним заданием. Все задачки по математике и другим точным наукам он всегда решал перед уроком, тем самым развивая у меня комплекс неполноценности. Я всегда любовалась его незаурядной, яркой внешностью и знала, что через десять лет девицы будут бегать за ним, как гончие за электрическим зайчиком.
Я припоминала новые детали наших разговоров с бывшими клиентками Славы и твердила себе снова и снова, что Слава на самом деле был совсем другим человеком, – человеком, способным на ужасную гнусность, и не могла себе поверить.
Я не могла поставить знак равенства между противным шантажистом и моим любимым другом детства.
Рафа изредка бросал на меня обеспокоенные взгляды, как будто пытаясь выяснить, жива ли я еще или уже впала в кому от всего рассказанного нам.
