Я дрожащими пальцами нажала отбой и уставилась на себя в зеркало.
Господи, за что мне это?
Там, в шести метрах от меня, спит тот, кого я впервые в жизни полюбила так сильно, от кого два часа назад захотела родить детей и с кем возжелала умереть в один день. С той минуты, как я встала на цыпочки и прикоснулась к его губам, он стал моим воздухом, и я поклялась себе, что никому его не отдам, невзирая на то что я не такая высокая, как его предыдущие спутницы.
А теперь я должна поехать в полицию и рассказать стражам порядка о том, что мой парень убил моего школьного друга, подсыпав последнему в воду слишком много снотворного.
Это ж надо, какой у меня сегодня поганый день! Вот вам и сломанный ноготь безымянного пальца.
Осторожно прикрыв дверь ванной комнаты за собой, я тихонечко прокралась в спальню.
Рафа спал безмятежно, как только что убаюканный младенец. Его темные волосы разметались по подушке, а одеяло обнажало сильную спину. Он лежал спиной ко мне. Если бы я не была так взволнованна и напугана, я осторожно подобралась бы к нему с другой стороны и зацеловала парня до смерти.
Положив сотовый прямо на пол около себя, я стала резво натягивать бриджи, разумеется, цепляясь за них ногтями, что с каждой секундой раздражало меня все больше, затем напялила футболку. На цыпочках пройдя в прихожую, я захватила свою сумку, которая упала с моего плеча прямо тут, у вешалки с одеждой, когда вчера вечером, охваченная страстью и неимоверной любовью, я решила заявиться к Рафе со светским визитом. Неужели я сейчас тут буду рыться в надежде отыскать эту проклятую записную книжку Калинина? Придется взять с собой весь баул.
Еще втискивая свои ступни в туфли без задников на невысоком каблуке, я не рассчитала силу и вместо того, чтобы тихо прикрыть дверь, шарахнула ею о косяк так, что могла бы разбудить и Ленина в мавзолее. На миг я замерла как лиса, учуявшая около себя охотника с ружьем. А еще через секунду метнулась вниз по ступеням. Я могла поклясться, что в квартире было слышно какое-то шевеление.
Первое, что я увидела, выбежав из подъезда, это темно-зеленый «Жук Фольксваген», за рулем которого сидела менеджер «Наимы» и с волнением обозревала окрестности. Поняв, что я вырвалась из лап Рафы, она помахала мне рукой, приглашая сесть в машину.
– Наконец-то, – сказала она, когда мы уже выезжали со двора Рафы, – а я хотела вызывать полицию. Ты взяла книжку?
Я устало кивнула и откинулась на сиденье, мрачно наблюдая за тем, что происходило за окном. А за окном не было ничего необычного. Часы показывали начало десятого, город просыпался, люди спешили на работу, птицы – воробьи, сороки и прочие пернатые – искали себе пропитание, тем же занимались бродячие псы, коты, бомжи и другие существа, выбравшие себе Москву в качестве постоянного жилища.
Не глядя на Зою, я чувствовала, как она напряжена, словно заведенная пружина. Девушка молчала, пока ее терпение не лопнуло:
– Кто еще знает о том, что вы накопали о Славке?
– Никто.
– Почему?
– Потому что, – вяло откликнулась я.
– Ты кому-нибудь намекала, что Калинин занимался шантажом, писала сообщения? Или и-мейл? Рассказывала подругам? – не отлипала Зоя. Тут ее сотовый завибрировал. Она вытащила его из кармана черных шелковых брюк и отключила. – Подруга, – махнула она рукой, – кстати, где твоя мобилка?
– Забыла у Рафы.
– А-а, – понятливо протянула хозяйка «Жука», – так что? Рассказывала?
– Нет, – еле слышно ответила я, уткнувшись лбом в стекло, и вспомнила, что моя «Нокиа» так и осталась лежать на полу возле постели Рафы.
– Ты уверена? Не говорила своей маме, подругам? Парням из «Наимы»?
– Да нет же! – взорвалась я. – Я уже сто раз тебе объяснила, что кроме женщин, обманутых Славкой, о шантаже знаем только ты и я!
– И Шахнияров, – сквозь зубы добавила собеседница.
Мои глаза снова наполнились слезами, каждая из них по размеру была с яблоко или минимум сливу. Не может быть, чтобы моя карма была такой отвратительной! Что же мне теперь, расплачиваться за ошибки своих прошлых жизней тем, что я отдам под суд свою первую, возможно, самую настоящую и неземную любовь, о которой я только в книжках читала да которую видела в индийских фильмах?
– Зоя, – мой голос звенел, как хрустальные бокалы, которыми стукали друг о друга, – я думаю, нам нужно еще раз это обсудить. Рафа не может быть убийцей… Я еще допускаю возможность того, что он помогал Славе, рассказывая о богатых клиентках… Но усыпить Славку как ненужную собаку… – когда мы остановились на красный свет на очередном светофоре, я покрутила головой. – А куда мы, собственно, едем? Как будто выезжаем из города.
– Так и есть, – легким кивком подтвердила Зоя.
Я в непонимании уставилась на водительницу «Жука».
– Если мы сейчас поедем в полицию, тебя увидят всю в растрепанных чувствах из-за сомнений по поводу его причастности к убийству Калинина. А они само собой есть! Слушать тебя не станут, спишут все на расстройство или маразм, депрессию, я не знаю…
Я слегка нахмурилась. При чем тут маразм? Нет у меня никакого маразма!
– Все, что нам нужно, это поговорить. Чтобы я смогла помочь тебе сложить детали вместе и получить картину в целом. Ты мне сейчас все расскажешь. У кого вы были, что они вам рассказали. Поведаешь мне, как ты умудрилась найти эту книжонку, что Рафа говорил о Славке, какие у них были отношения… Насколько и почему он ему завидовал…
– Кто кому завидовал? – переспросила я.
– Рафа Славке, – Зоя невозмутимо посмотрела на меня, – а иначе зачем было убивать Калинина? Что-то не поделили. Деньги, женщину…
– При чем тут женщина? Не было никаких женщин, – недовольно пробубнила я. – Так куда мы едем?
– Тут недалеко. У Илоны Давыдовны есть дачка, всего в 40 километрах от Москвы. Не очень большая, но очень уютная. Там-то мы и посидим, пока не поймем все окончательно. Хотя понимать уже нечего…
– А почему именно там? Могли бы поехать ко мне…
Милая одарила меня взглядом, полным сожаления и сочувствия:
– Бедная, совсем он тебе мозг расплавил. Он же знает, где ты живешь!
– И что? – Не поняв, о чем она толкует, я действительно стала ощущать себя полной дурой.
– Укравший раз, украдет еще, – изрекла она и многозначительно подняла брови.
– Нет, – прошептала я, – нет, нет, нет, – как считалочку стала повторять я, с каждым разом все тише и тише. Я что же, должна прятаться от Бонда? Моего Бонда? Мужчины, которого люблю и, как выяснилось сегодня ночью, между прочим, который любит меня?
Как-то ненормально начинаются у меня новые отношения. Неужели моя судьба – это Невский? А если я не хочу Невского? Не люблю я его! А люблю другого. Который, судя по всему, скоро либо сядет за убийство, либо убежит от следствия в Англию или какую-нибудь Бельгию и я его больше никогда не увижу.
