– Здрасте, – попыталась улыбнуться я, но мой собеседник только больше нахмурился.
– Вам не понравилось выступление? Зоя Борисовна сказала, вы хотели меня видеть, – тем же ровным тоном спросил Бонд.
– Что вы, нет! Все было великолепно, – бодро заголосила я, – вы так хорошо танцуете! Долго учились?
Парень пристально смотрел на меня с высоты своего роста, сложив руки на груди, а глаза его сверкали, как лед Антарктики на солнце.
– Извините, что отвлекаю от… – я быстро махнула в сторону сцены, на которой танцевали несколько парней, – от репетиции, но, кажется, это ваше.
Я подняла кулак повыше и разжала его. Лед в глазах Бонда стал таять, а на губах появилось легкое подобие улыбки.
– Мое, – согласился он и взял запонку с моей ладони, – честно говоря, думал, потерял. Это не большая ценность, но все же часть костюма.
– Я так и подумала, – бешено закивала я.
– Думал, придется купить новые, ведь я потерял казенный реквизит. Но теперь не придется. Спасибо вам, Варвара.
После этого он улыбнулся шире и, развернувшись на каблуках, испарился за кулисами. Я была под впечатлением.
Он запомнил мое имя!
Вообще-то его было трудно не запомнить, все-таки мы виделись не больше четырнадцати часов назад, но все-таки!
«Спасибо вам, Варвара», – нежно проговорил он и удалился.
Я постояла там еще пару минут, выбиваясь из общей картины, и хотела поплестить домой, когда почувствовала толчок.
– Ой, извините, пожалуйста, – услышала я приятный баритон, – не думал, что вы так резко развернетесь…
– Да ничего страшного, – ответила я, потирая ушибленное плечо, на котором завтра будет красоваться синяк.
– Тут с утра такой сумасшедший дом, – продолжал извиняться парень.
– Да ниче-ниче, выживу, – заверила я и наконец-то подняла глаза на него, чтобы попрощаться.
Первое, что я увидела, – небесно-голубые глаза и светло-русые волосы.
Парень же застыл на месте и продолжал изучать мое лицо, как будто не веря тому, что видел.
– Варька? – наконец спросил он.
– Калина? – само собой вырвалось у меня.
Глава вторая. След Джеймса Бонда
Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.
Ф. Раневская (о Ленине)
Полчаса спустя я сидела в милой кафешке «Техас» неподалеку от «Наимы». Вокруг было полно народу, музыка играла со всех сторон, люди говорили между собой так громко, что в небольшом зале стоял гул, как в улье, но я ничего не замечала. Передо мной сидел Славка Калинин, мой закадычный друг детства, генерал нашего детского отряда. А я всегда была калининской верной медсестрой.
Сколько же прошло лет после нашей последней встречи?
Славка и его родители переехали в другое место, когда мне было 7, а ему 8. То есть это получается почти восемнадцать лет. Господи, целая жизнь!
Разумеется, Славка изменился почти до неузнаваемости, но его глаза… глаза остались прежними – добрыми, голубыми, бездонными и такими родными!
Мой новообретенный друг подозвал жестом официантку.
– Привет, Слав, – кивнула ему подавальщица, – как дела?
– Нормально, Ларис, а у тебя? – дежурно поинтересовался он в ответ. – Нам два капучино, два салата-коктейля, два стейка…
– Я стейк не буду, – встряла я, – еще не проголодалась.
– Один стейк, – продолжил Слава, – и два куска яблочного пирога.
Девушка старательно записала заказ и испарилась.
– Три! Три куска пирога, – крикнул ей вслед друг и наклонился ко мне, – за их пироги душу можно отдать. Я сладкое не ем, но от их выпечки даже Будда не смог бы отказаться.
Я кивала в такт его речи и не могла поверить, что тем самым хореографом, который стоял напротив сцены и корректировал движения танцоров, был Славка – Калина. Тот самый мальчик, которому я на 23 февраля в первом классе нарисовала гуашью поздравительную открытку. Открытку я с тех пор не видела ни разу, а вот разводы на полу от красной гуаши оставались у нас дома еще десять лет, пока родители не сделали капитальный ремонт. Каждый раз, когда мама натыкалась взглядом на это противно-розовое пятно на кухонном линолеуме, интересовалась у меня, зачем мне понадобилось столько красной гуаши. Как зачем, отвечала я про себя. Для крови. Ее на моем шедевре было предостаточно. Если бы меня в то время отвели к психологу и показали это «праздничное» творение, я уверена, мне бы прописали какое-нибудь успокаивающее.
– Ну что, Варвара, – протянул Славка и положил руки в замок на столе, – Варька-медсестра…
Я смущенно улыбнулась. Между прочим, в те тяжелые детско-военные времена, чтобы вылечить раненного в грудь офицера, мне нужно было поцеловать его в щечку. А если, не дай бог, ранена была голова, то в губы.
– Как дела у тебя, солнце? – по-дружески спросил Калина и заговорщицки подмигнул. – Небось замуж уже вышла, детей нарожала?
– Да нет, пока бездетная, – развела я руками.
– А муж?
– И мужа нет, – откровенно ответила я, – зато есть квартира, работа, друзья… Родители живут там же. Остались на прежнем месте.
– А кем работаешь?
– Секретарем в книжном магазине.
– Надо же, – поднял бровь Славка, как будто я сказала, что служу в Пентагоне.
– Да хватит про меня! – всплеснула я руками. – Что с тобой? Вы как переехали почти двадцать лет назад, так ты и не появлялся! Как жизнь? Как дела? Где живешь? Как так вообще получилось, что ты стал…
Я смущенно улыбнулась в попытках поточнее описать его сегодняшнюю службу.
– Стриптизером, – подсказал мне Слава с лукавым прищуром.
– Ага, – подтвердила я.
Перед нами появилась Лариса с подносом, на котором дымились две чашечки с горячим кофе и стояли две вазочки с салатами.
– Слав, стейк немного задержится, у нас небольшое ЧП на кухне. Саня сегодня не пришел, а у нас рук не хватает, – объяснила официантка, когда выставила заказ на стол, – ничего?
– Конечно, ничего, – добродушно махнул рукой Калина, – подожду. Привет Марине и Свете.
Лариса просто расцвела и отошла от нашего столика.
– Хороший тут персонал, – со знанием дела известил меня друг, – цены невысокие, а еда очень качественная. К тому же недалеко от места работы. Мы с пацанами всегда сюда заскакиваем перекусить, с девчонками поболтать…
– Слава, – невежливо перебила я и ястребом уставилась на Калинина.
– Как вышло так, что я стал стриптизером, – история длинная. Много чего произошло за эти восемнадцать лет, – тихо проговорил Слава, и его улыбка превратилась в плотно сжатые губы.
