Славовна перевела взгляд на внучку и горделиво разулыбалась. Да и сама выглядела постройневшей.
Феня приняла из рук гостей большой пакет с фруктами, усадила их на диваны. Хотела приготовить чай, но Славовна снова начала говорить, и Феня уселась рядом с ней, упиваясь этой речью.
– Я ж и Наташку всегда блинчиками и пирогами кормила, и если только она начинала отказываться от еды, всегда свою Вальку вспоминала. Наталья так и выросла у меня пышкой! К старости, знаешь, Саша, все страхи становятся сильнее… В молодости ты еще можешь наплевать на что-то, выбросить из головы всякие вещи, но с возрастом уже не получается. А когда узнала, что ты взялась за Варьку – просто из себя вышла! Прости меня, ладно? – Она умильно посмотрела на Феню.
– И не думала сердиться, – продолжала щедриться Феня. – Но… Варька все же похудела!
Девочка просияла ей в ответ синими глазами.
– Да! – Ответила она. – Да, похудела! Бабушка привезла меня к себе и стала кормить котлетами. Жирненькими, сочненькими. Я съела котлеты, а бабушке подбросила ту самую книгу о диетологии, что ты мне дала почитать. И бабушка вдохновилась!
– Я ж не знала, что можно не голодать и худеть, – оправдывалась Славовна. – Тема похудения была для меня полным табу с тринадцати лет. Это было типа фобии какой-то, ужаса всей моей жизни!
– А Наталья ничего мне об этом никогда не говорила, – удивилась Феня.
– Наталья… – Славовна вздохнула. – Конечно, пока она маленькой была, я ей про Вальку рассказывала пару раз, а потом перестала. Мне не хотелось ее сильно пугать. Детей нельзя пугать смертью, это нехорошо. И ты же знаешь, что Наташа до самого своего развода не считала себя толстой, была собой вполне довольна. А на похудении помешалась только лет в двадцать восемь, когда я ей уже не указ стала.
Тут уж Славовна не ошибалась: в юности Фенина любимая подружка была абсолютной гедонисткой, не желавшей отказывать себе ни в каких удовольствиях. К своей очаровательной полноте она относилась философски: ну, что теперь делать?
Все изменил развод с первым мужем, Варькиным отцом. Наталья начала искать причины своих несчастий – в невезучести, в собственной глупости, в муже, в его родных, в своих родных и, наконец, нашла корень зла, торжественно объявив однажды: «Я – толстая!». С тех пор многое изменилось: Наташа поняла, что развод с мужем оказался самой большой удачей в ее жизни, наладила свою жизнь, недавно вышла замуж снова (да еще и за прекрасного человека, Фениного родителя к тому же). Осталась только дурная привычка худеть – нечто вроде ритуала, подманивавшего везение и счастье.
Феня приготовила чай, нарезала фрукты. Тем временем Славовна делилась рецептами разных полезных блюд, удивляя творческими находками. Варька с огромным восторгом рассказывала о том, что бегать по утрам ей с каждым днем все легче. И с тех пор, как она становится все стройнее, все девчонки завидуют ей, а мальчишки – говорят комплименты.
– А Илья? – Спросила Феня, сильно рискуя. Если окажется, что Варька все еще влюблена в него, а он на нее не реагирует, то настроение Варьки может сильно испортиться, а этого бы Фене не хотелось.
– Илья… – Варька почесала себе нос. – Ну, мы дружим.
– Дружите?..
– Видишь ли, – ответила девочка, – мне теперь нравится другой парень, Кирюшка. У него такие красивые карие глаза! К тому же, Ильи уже сегодня нет в школе.
– С глаз долой – из сердца вон! – Рассмеялась Славовна.
– Как это, нет в школе? – Удивилась Феня. – Я сегодня была…
Тут она вспомнила, что на игре племянников как раз и не была, и Илью сегодня не видела. Ей сказали, что он занимается хоккеем, а Феня не проверила. Скрыв беспокойство, она перевела разговор на тему овсяных хлопьев.
Вскоре Славовна глянула на часы.
– Ох, пора нам домой топать!
Они ушли.
Феня походила по квартире, взвешивая свои ощущения. Было хорошо и тревожно. Совершенно точно: она была рада до беспамятства примирению со Славовной. И не просто примирению – Славовна перешла в ее лагерь, Варька стала стройной, они обе едят то, что надо, занимаются спортом и радуются жизни. Вот оно, это ощущение феи-волшебницы: я изменила двоих милых мне людей, я сделала их счастливее и здоровее! Феня рассмеялась и даже подпрыгнула на месте – такой восторг ее охватил!
Радовала Феню и Настя. Сладкоежка тоже придерживалась диеты, отказалась от тортов и пирожных, малокалорийные сладости ела только до полудня, а также занялась спортом. Настя сумеет победить свою зависимость, а потом Феня поможет ей наказать насильников.
А Лукас? Это была еще одна удача, ведь могло бы и так оказаться, что он действительно утонул в том страшном озере…
Вот тревожная сторона: Валерка в коме, у папы сломана нога, негодяй, стрелявший в Валерку, изъял пленку Хасаева и расправился с беднягой-шантажистом. Косвенно это подтверждает тот факт, что в покушении на детектива виноват не Кокарев.
И самое беспокоящее обстоятельство: Илья! Почему он не был в школе? Богдан, то бишь, Слава не обмолвился, что дети Валерки прогуливают учебу. Почему?..
…И в этот момент ощущение бытия моментально изменилось. Впоследствии, пытаясь хоть как-то осознать произошедшее, Феня не могла вспомнить, что случилось сначала: завыл за окном ветер или раздался звонок во входную дверь.
Феня шла, шла, шла
Феня распахнула дверь, Богдан-Слава молча смотрел на нее – сверху вниз. Неуловимо изменившийся, кажущийся намного выше ростом, намного реальнее, плотнее, увереннее и неотвратимее. Фене было почти больно смотреть на него и она опустила глаза, чтобы увидеть именно то, что следовало видеть (дура, дура) давным-давно: кроссовки 45 размера. Эти кроссовки оставили следы в квартире Хасаева, неужели же неясно?!
Нет-нет, Феня понимала, что ее подопечный мог оказаться вовсе не ангелом – вполне вероятно, что в прошлом Богдана имели место криминальные истории, и на его совести есть немало нехороших дел. Ее наивность заключалась в том, что она рассчитывала – вернувшаяся память прояснит ситуацию Богдана, а после она сможет помочь ему переселиться из царства тьмы в мир света. Теперь оставалось только бессильно иронизировать над собственной наивностью.
Почему прежде Феня не ощутила Богданову сущность? Неужели ее обычный эмпатический метод оказался неэффективным? Этот человек вызывал в ней только сочувствие – усталый, потерявший память, раненный и при этом обладающий даром физической красоты, и она проглядела в нем негодяя. В одном Феня не ошиблась: загадка в ее найденыше была, да такая, что закачаешься!
Он шагнул вперед, и Феня попятилась. Он прошел мимо нее, принеся с собой запах улицы, сигаретного дыма, а также совершенно ощутимого ужаса. Прошел и сел в кресло, не подумав даже снять в коридоре эти не разоблаченные вовремя кроссовки. Но в его нарочитой небрежности подразумевался скрытый смысл: пришло время снимать маски.
