– Что стряслось? – спросила она тогда Джо.
В трубке повисла тишина. Самая чудовищная тишина в ее жизни.
– Джо?
– Клер больше нет, – произнес он, и внутри у Майи что-то оборвалось.
Майя открыла заднюю дверь. Лили, устроившись на диване, что-то увлеченно рисовала зеленым восковым мелком. Появление матери не заставило ее оторваться от своего занятия, но Майя не огорчилась. Лили была из тех детей, которые с головой уходили в то, чем занимались. А сейчас это было рисование. Изабелла медленно поднялась, точно боялась отвлечь девочку, и двинулась навстречу Майе.
– Спасибо, что согласилась задержаться, – сказала Майя.
– Не за что.
Лили вскинула глаза и улыбнулась. Майя с Изабеллой как по команде улыбнулись и помахали ей в ответ.
– Ну, как она вела себя сегодня?
– Она была паинькой. – Изабелла бросила на Лили горестный взгляд. – Бедняжка, ничего пока не понимает.
Примерно то же самое Майя слышала от нее каждый день.
– Увидимся завтра утром, – кивнула она.
– Да, миссис Беркетт.
Майя опустилась на диван рядом с дочерью. С улицы послышался шум отъезжающего пикапа Гектора. Фотографии в рамке на каминной полке сменяли одна другую. Майя постоянно помнила, что все, что бы она ни делала, записывается. Она старательно проверяла записи почти каждый день, просто ради того, чтобы убедиться, что Изабелла не… не делала чего именно? Как бы там ни было, скрытая камера ни разу не запечатлела ничего из ряда вон выходящего. Майя никогда не просматривала записи того, как она играет с дочкой. Это казалось странным. С другой стороны, странно было держать в комнате скрытую камеру. Майя не могла отделаться от ощущения, что сам факт наличия псевдорамки вынуждает ее вести себя по-другому. Можно ли было утверждать, что камера отчасти влияет на ее собственные отношения с Лили? Пожалуй, да.
– Что ты такое нарисовала? – поинтересовалась Майя.
– Ты что, сама не видишь?
Точнее всего рисунок описывало определение «каляка-маляка».
– Нет.
Лили была явно задета за живое.
– Это две коровы и гусеница!
– Корова – это вот эта зеленая?
– Это гусеница!
К счастью для Майи, у нее зазвонил телефон. Она взглянула на экран. Звонил Шейн.
– Ну как ты, держишься? – спросил он.
– Да вроде бы.
Повисло молчание. Вновь Шейн заговорил только секунды через три.
– Обожаю неловкое молчание, – произнес он в трубку. – А ты?
– Я от него в восторге. Так что случилось?
– Нам нужно поговорить, – сказал он.
– Ну, говори.
– Я заеду. Вы есть хотите?
– Да не особенно.
– Я могу привезти пиццу с курицей буффало из «Круче тучи».
– Руки в ноги – и вперед.
Майя повесила трубку. На базе в Кэмп-Арифджане пиццу при желании можно было есть на завтрак, обед и ужин, но соус отдавал прокисшим кетчупом, а тесто было как замазка. Вернувшись домой, Майя ела исключительно пиццу на тонком тесте, а лучше, чем в «Круче тучи», ее не делали нигде.
Когда приехал Шейн, они втроем сели за кухонный стол и принялись поглощать пиццу. Лили любила Шейна. Дети вообще его любили, чего нельзя было сказать о взрослых. Среди большинства людей, с накрепко вбитыми представлениями о приличиях и намертво приросшими к лицам фальшивыми улыбками, Шейн был как слон в посудной лавке, его немногословная сдержанность пугала их. Он не выносил пустопорожней болтовни и всей той бессмысленной ерундистики, которая так занимает современное общество.
Когда с пиццей было покончено, Лили потребовала, чтобы укладывать ее в постель отправился Шейн, а не Майя.
– Но читать тебе книжки – такая скукотища, – надулся Шейн.
Лили расхохоталась и, схватив его за руку, потащила к лестнице.
– Нет, только не это! – завопил Шейн и завалился на пол.
Лили расхохоталась еще сильнее, продолжая тянуть его за руку. Шейн принялся упираться. На то, чтобы затащить его по лестнице на второй этаж, у Лили ушло добрых десять минут.
Когда они все-таки добрались до спальни, Шейн принялся читать ей сказку, но девочка так быстро заснула, что Майя готова была заподозрить снотворное.
– Быстро же ты управился, – заметила она, когда он спустился вниз.
– У меня был хитрый план.
– И в чем же он заключался?
– В том, чтобы заставить ее тащить меня по лестнице. Это ее умотало.
– Какой ты коварный тип.
– Ну да, я такой.
Они взяли из холодильника по банке пива и отправились на задний двор. Уже совершенно стемнело. На них немедленно навалилась удушающая влажность, но тот, кому доводилось хотя бы раз совершить марш-бросок по пустыне в полной боевой выкладке, был привычен к любой жаре.
– Ночка что надо, – заметил Шейн.
Они присели у бассейна и принялись каждый за свое пиво. Майю не оставляло ощущение воцарившейся между ними неловкости, и оно ей не нравилось.
– Прекрати эти штучки, – произнесла она.
– Какие штучки?
– Ты ведешь себя со мной как с…
– Как с кем?
– Как со вдовой. Хватит.
– Да, прости, – кивнул Шейн, – я был неправ.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – напомнила Майя.
Он сделал глоток пива.
– Может, я зря гоню волну.
– Ну?
– Тут появились кое-какие разведданные. – Шейна оставили в армии, и он теперь возглавлял местное отделение военной полиции. – Судя по всему, Кори Радзински вернулся в Штаты.
Шейн умолк и стал ждать ее реакции. Майя сделала большой глоток пива и ничего не ответила.
– Мы считаем, что он пересек канадскую границу две недели назад.
– Он находится в розыске?
– Официально – нет.
Кори Радзински был основателем веб-сайта «Компромат», где можно было конфиденциально слить информацию самого разного толка. Идея заключалась в том, чтобы разоблачать противозаконную деятельность чиновников и крупного бизнеса. История с южноамериканским правительственным чиновником, который брал откаты у нефтяных компаний? Публикация на сайте «Компромат». Полицейский скандал с утечкой электронной служебной переписки расистского толка? Публикация на сайте «Компромат». Жестокое обращение с заключенными в Айдахо? Попытка замять выброс радиации в Азии? Служба госбезопасности, пользующаяся услугами дорогостоящего эскорт-агентства? Публикация на сайте «Компромат».
