– У меня есть кое-что получше доверия, – заметила Майя.
– Прошу прощения?
– Я могу наблюдать за ними.
– Что?
– Пара глаз – хорошо, а много – лучше. У них множество свидетелей, и я в том числе. – Она вытащила телефон, нажала на иконку приложения, и на экране появилась Лили в костюме Эльзы. Джудит взяла телефон в руки и улыбнулась при виде внучки.
– Что она делает?
Майя бросила взгляд на экран.
– Судя по тому, как она кружится, я бы сказала, что она танцует под песню из «Холодного Сердца».
– Повсюду камеры, – покачала головой Джудит. – До чего дошел прогресс. – Она вернула телефон Майе. – Так что у вас там произошло с Изабеллой?
Глупо было сейчас пускаться в объяснения, особенно с учетом того, что они собрались выслушать завещание Джо.
– Я бы на вашем месте не беспокоилась об этом.
– Могу я быть с тобой откровенной?
– А что, вы бываете со мной не откровенны?
– В этом отношении мы с тобой очень друг на друга похожи, – улыбнулась Джудит. – Да что уж там, во многих отношениях. Мы обе вошли в эту семью через замужество. Мы обе вдовы. И мы обе говорим то, что думаем.
– Я вас слушаю.
– Ты все еще продолжаешь терапию?
Майя ничего не ответила.
– У тебя изменились обстоятельства, Майя. У тебя убили мужа. На твоих глазах. Тебя саму тоже могли убить. Теперь ты растишь ребенка в одиночку. Если наложить все эти стрессы на твой прошлый диагноз…
– Что Изабелла вам рассказала?
– Ничего. – Джудит положила руку Майе на плечо. – Я могла бы сама тобой заняться, но…
– Это не самая лучшая идея.
– Именно. Это было бы неэтично. Я предпочту ограничиться ролью любящей бабушки и заботливой свекрови. В общем, у меня есть одна коллега. По сути, близкая подруга. Она училась вместе со мной в Стэнфорде. Я уверена, что у вас в военном ведомстве компетентные психиатры, но эта женщина – лучшая в своей области.
– Джудит?
– Что?
– Я в полном порядке.
– Мама? – послышался чей-то голос.
Джудит обернулась. На крыльце стояла Каролина, ее дочь и сестра Джо. Они были очень похожи друг на друга, любой с первого взгляда узнал бы в них мать и дочь, но там, где Джудит всегда выглядела сильной и уверенной, Каролина, казалось, постоянно вжимала голову в плечи.
– Привет, Майя.
– Привет, Каролина.
И снова Майе пришлось целоваться.
– Хизер ждет нас в библиотеке, – сказала Каролина. – Нил уже там.
Джудит помрачнела.
– Тогда давайте поспешим.
Джудит встала между Каролиной и Майей, чтобы те взяли ее под руки. Они молча пересекли величественный вестибюль и миновали бальный зал. Над камином висел портрет Джозефа Беркетта-старшего. Джудит остановилась и некоторое время на него смотрела.
– Джо был так похож на отца, – произнесла она наконец.
– Это в самом деле так, – согласилась Майя.
– Еще одна общая черта у нас с тобой, – со слабой улыбкой произнесла Джудит. – Похожий вкус в отношении мужчин.
– Да, нам обеим нравятся высокие темноволосые красавцы, – согласилась Майя. – Не уверена, что в этом мы сильно отличаемся от всех прочих.
Джудит понравился такой ответ.
Каролина распахнула двустворчатые двери, и они втроем вошли в библиотеку. Оттого ли, что Майя посмотрела, как маленькие девочки наряжаются в принцесс, или потому, что они недавно пересматривали с Лили «Красавицу и Чудовище», библиотека Фарнвуда напомнила Майе библиотеку Чудовища. Она представляла собой зал в два этажа высотой, по стенам которого от пола до потолка высились стеллажи из черного дуба. Полы украшали роскошные восточные ковры. С потолка свисала хрустальная люстра. Вдоль стеллажей тянулись чугунные рельсы, по которым передвигались две приставные лестницы на колесиках. Большой антикварный глобус был раскрыт, демонстрируя миру хрустальный графин с коньяком в глубине своих недр. Нил, оставшийся в живых брат Джо, похоже, уже успел от души к нему приложиться.
– Привет, Майя.
И снова поцелуи, на этот раз слюнявые. Вообще, Нил производил какое-то неряшливое впечатление. Он был из тех оплывших мужчин, которые выглядят неряшливо, какой бы тщательно подогнанный по фигуре костюм на нем ни был надет.
– Хочешь?
Он махнул в сторону графина.
– Нет, спасибо, – отказалась Майя.
– Точно?
– Сейчас девять утра, Нил. – Джудит поджала губы.
– А где-нибудь в другом часовом поясе – как раз пять вечера. Разве не так всегда отвечают? – Он засмеялся, но никто его не поддержал. – И потом, не каждый же день присутствуешь на оглашении завещания твоего брата.
Джудит отвела глаза. Нил всегда был малышом, самым младшим из детей Беркеттов. Джо был первенцем, через год на свет появился Эндрю, который потом «погиб на море», как это всегда формулировали в семье, – затем родилась Каролина, и самым последним – Нил. Как ни странно, семейной империей управлял именно Нил. Джозеф-старший, чуждый всякой сентиментальности в том, что касалось денег, передал бразды правления ему в обход старших братьев и сестры.
Джо на это только плечами пожал.
«Нил лишен всякой жалости, – сказал он как-то Майе. – Папа всегда любил безжалостных людей».
– Может, присядем? – предложила Каролина.
Майя взглянула на кресла – роскошные бордовые кресла – и тут же вспомнила свой сон. На мгновение ей показалось, что она видит Джо в том самом смокинге – ноги скрещены, брюки безукоризненно отутюжены, взгляд устремлен куда-то вдаль, вид недосягаемый.
– Где Хизер? – поинтересовалась Джудит.
– Я здесь.
Все обернулись на донесшийся от входа голос. Хизер Хауэлл занимала должность адвоката семьи на протяжении последних десяти лет. До этого делами Беркеттов ведал отец Хизер, Чарлз Хауэлл Третий. До него этот пост занимал ее дед, Чарлз Хауэлл Второй.
Не говоря уж о Чарлзе Хауэлле Первом.
– Прекрасно, – подытожила Джудит. – Давайте тогда начнем.
Странно было видеть, с какой легкостью она переходит от теплого материнского образа к профессиональному психиатру, а от психиатра – к чопорной классической матриархине с легким британским акцентом.
Они принялись рассаживаться, однако Хизер Хауэлл садиться не спешила. Джудит оглянулась на нее.
– Что-то не так?
– Боюсь, что да.
Хизер была одним из тех адвокатов, которые буквально излучают уверенность в себе и компетентность. Такого хочется иметь в числе своих сторонников. Впервые Майя познакомилась с ней сразу же после того, как Джо сделал ей предложение. Хизер пригласила ее в этот самый зал и положила перед ней брачный договор. Деловым, но лишенным какой бы то ни было враждебности тоном она сказала, как отрезала:
