Концерт в криминальной оправе
Стряхнув с шапки хлопья снега, Виталий Борисович вошел в темный коридор. Пока, отыскивая выключатель, он шарил по стене, из другой руки, придерживающей массивную дверь, выпали перчатки. Включив свет, он подумал: «Не столь благоприятная примета: раз упали перчатки, их вновь и надевать». Философия философией, но так в дальнейшем и оказалось.
Пока же Виталий Борисович сел за стол, открыв журнал, проставил дату. Сделав пометку о начале дежурства, он придвинул телефон и нажал кнопку вызова милиции.
— Судмедэксперт Городницкий на месте, звоню с Завадского, — сообщил он. — Как обстановка в городе?
— Пока по вашей части все спокойно. А с утра на автопроисшествие в Боголюбове Шипковский выезжал.
По чуть приглушенному голосу он узнал старшую из телефонисток, Людмилу Ивановну. Представил, как, отложив в сторону книгу, отвечает ему. Говорят, с апреля собирается на пенсию.
— Прервали на самом интересном месте, — упрекнула она. — Тут как раз убийство на корабле.
— Одинокий труп в каюте?
— Нечто в этом роде. Не хотите ли взглянуть?
— И где?
— Атлантический океан, в двухстах милях от берегов Франции.
— Далековато, — шутливо подстроился под ее тон Городницкий. — Но если милиция предоставит вертолет… Кстати, что за автор?
— Жорж Сименон. Один из ранних романов.
— Уважаю и завидую. Серьезный, Людочка, писатель, не то, что нынешние детективщики. Лужи крови, рэкет, секс, покруче бандитского язык.
— Разделяю ваше возмущение. Что ж, удачного дежурства.
— И вам того же.
Положив трубку, Городницкий задумался. Ему захотелось почитать нечто действительно стоящее, из коротких новелл. Может быть, Чехова или рассказы Владимира Набокова… Но поскольку такой литературы не было, пришлось взяться за газеты, прихваченные из дома.
Начал он с местных, резонно полагая, что центральная пресса подождет. Бегло просматривая заголовки, на чем-то останавливался дольше обычного. Вот криминальные сообщения в «Молве». Кое-что знакомо: на труп в «Жигулях», когда не выдержало сердце у 42-летнего офицера, пришлось выезжать самому, а двух «новых русских», которых ограбили третьего дня после стрельбы из газовых пистолетов, довелось осматривать на утреннем приеме.
Упитанные молодые мужики со следами ожогов на красных отечных лицах, со слезящимися глазами, конечно вызывали сожаление. Но с другой стороны, кто же ночью, на себе и в дипломате, тащит по 1500 зеленых и несколько тысяч в отечественных рублях?
Виталий Борисович бегло проглядел последнюю страницу и обмер. Надо же, именно завтра вечером, в филармонии состоится концерт Зураба Соткилавы. Он припомнил, что недавно видел певца в одной из телепередач, когда Соткилава вдохновенно рассказывал о Марио Ланца, потом спел несколько арий из репертуара знаменитого итальянца. Как же он проморгал концерт: ведь знай о нем заранее, мог бы обменяться дежурством с кем-то из экспертов.
…Резкий телефонный звонок оторвал его от газеты. А пятнадцатью минутами спустя, Городницкий мчался к перекрестку объездной дороги с Суздальским проспектом, где произошло столкновение туристского автобуса с «КАМАЗом». В пути им попались машины «скорой» с тревожно ревущими сиренами, что свидетельствовало о серьезности события.
Так оно и оказалось. Картина, открывшаяся на месте происшествия, поражала трагичностью. Покореженный спереди и справа ярко-красный «Икарус» оказался отброшенным в кювет, «КАМАЗ» находился метрах в пятидесяти. Смятая в гармошку кабина грузовика дышала сиреневым дымком. Во влажном воздухе сильно пахло горелым. Рядом, по обе стороны шоссе, с десяток машин — милицейские и ГАИ, две пожарные, скорой помощи.
С момента столкновения прошло немногим более часа. За это время около двух десятков людей с травмами отправили в больницы, затушили вспыхнувшую кабину «КАМАЗа». Обходя лужи воды на асфальте и пожарных в грубых робах, свертывающих толстые змеевидные шланги, Городницкий пошел к грузовику.
— Тут по вашей части, доктор, — сказал ему следователь ГАИ. — В кабине двое — водитель и пассажир. Двери заклинило, сжало капотом, вот и сгорели живьем.
От сказанных будничным тоном леденящих слов Городницкий внутренне содрогнулся, но привычно взял себя в руки.
— Надо бы извлечь потерпевших наружу. Тогда и осмотрим, что к чему.
Открыв чемодан, он достал резиновые перчатки, стал натягивать на озябшие руки. Это оказалось преждевременным, так как между пожарными и милицией разгорелся спор, где каждая сторона полагала, что обгоревшие трупы следует извлекать именно другому ведомству.
Понаблюдав за перебранкой, и поскольку нашла коса на камень, Городницкий решил вмешаться. Он принял сторону милиции не потому, что она была как бы ближе судмедэкспертам, а по чисто практической причине: одежда пожарных, их брезентовые робы и рукавицы более соответствовали задаче по извлечению обугленных пламенем трупов. К тому же ему вспомнился Гиляровский, написавший столь вдохновенно в «Москве и москвичах» о мужестве столичных пожарных.
— Поскольку вы в рабочей одежде, вам и следует исполнить дело до конца, — высказал он мнение командиру расчета, высокому крупному блондину с погонами майора.
— Наше дело тушить пожары, — резко возразил майор. — Теперь их, ментов, черед настал, — вполголоса добавил он. — У каждого своя работа.
— Вы Владимира Гиляровского, писавшего о московских пожарных, читали?
— Не имею чести. В какой газете, из евреев что ли?
— Я буду жаловаться, — вспыхнул Виталий Борисович. — Как вернусь отсюда, позвоню вашему начальству, журналистам. Скоро прочтете о себе в газетах.
— Не пугай, потрошитель. Мы свои инструкции знаем. Трогай, Василий, — приказал пожарник водителю.
Видя бесполезность перепалки, офицер ГАИ и двое сержантов начали извлекать трупы. Далось это нелегко. Скрученные огнем тела, зажатые сплющенным металлом, цеплялись за детали, из-за сильного окоченения не сгибались в суставах. Наконец, их вытащили на шоссе, перенесли в сторону. Какое-то время ушло на оформление протокола, после чего трупы повезли в городской морг.
Вернувшись на место, Городницкий сделал краткую запись в экспертном журнале, взявшись за телефон, сообщил о конфликте в городскую пожарную часть. Не найдя и там понимания, Виталий Борисович позвонил знакомому репортеру из городской газеты. Журналист обрадовался звонку, обнадежив, что скандальные подробности о происшествии завтра будут обязательно напечатаны в «Молве».
Весьма ободренный частичным восстановлением справедливости, Городницкий стал готовиться к вечернему чаю. Он достал бутерброды, пакетик заварки, опустил в стакан с водой кипятильник. Расслабленно наблюдая за россыпью пузырьков, резвящихся за стеклом, вспомнил о предстоящем концерте.
