— Это в корне меняет дело, — уже дружелюбно говорит ударник. И пока врач накручивает ему из солидарности на нос стерильный трехметровый бинт, удовлетворяет его любознательность:
— Все те цыгане, что когда-то были в ансамбле, разом за границу подались. Лучшая мировая биография: Нью-Йорк, Брайтон-Бич, Тель-Авив, Хайфа, Мюнхен… Остались двое — сам руководитель, Дар Придорожный, он сейчас с командиром полка дружественный армянский коньяк в люксе пьет и наша прима-солистка Роза Мечукаева, у нее сын стоматологический кончает. Вот этот-то Придорожный, последний из некогда знаменитого на всю Европу музыкального табора, и организовал наше концертно-еврейское ОАО закрытого типа.
— Почему закрытого?
— Придорожный коренных цыган в ансамбль не берет. Считает, что те, куда резвее евреев за бугор эмигрируют. На них, цыган-артистов, нынче мода во всем мире. Лично мне еще с годик продержаться надо. Зеленых листочков поднакопить, а там уехать, куда следует…
Вот такая цыгано-еврейско-военная история с дракой и криминальным уклоном приключилась в старинном русском городе на Клязьме… А доктор Шапиро получил от ударника за внимание, разговор по душам и большой чистый бинт на нос — контрамарки на концерт. Так, пустяк, небольшая взятка, но все-таки приятно.
В итоге дело, конечно, замяли. Но сам факт такого чисто приоритетного национального ОАО… Пусть на Гиннеса не потянет, однако же, где-то рядом поставить все-таки можно.
Сексот
Этой истории много лет. В памяти она засела крепко, отложилась, запечатлелась, подобно давней фотографии в семейном альбоме. Время от времени, по настроению и на волне вдохновения, рассказывал о ней друзьям либо добрым знакомым. Всякий раз, с неизменным успехом. И хотя, по мнению выдающегося мастера устных рассказов Ираклия Андроникова, сюжеты их, изложенные на бумаге, во многом проигрывают, пусть об этой не совсем обычной истории узнает и читатель.
Морозным декабрьским днем возвращался я из позднего отпуска, который провел у родителей в Молдавии. Ранним утром расстался с бесснежным, по-осеннему умиротворенным Кишиневом, где меня провожал редкий стеснительный дождик. Такси до аэропорта, самолет, два часа полета и к полудню я уже во Внуково. Там метель, сугробы, масса народу на стоянке такси. Наконец, через час машина, прямиком до Курского. И вот уже втаскиваю в электричку на Владимир весьма солидный багаж: саквояж с яблоками, ящик болгарских томатов в собственном соку да бочонок виноградного вина.
Тяжело — не то слово: груз под пятьдесят. Но молодость и осознание необходимости витаминов для дочек, придавали силы. Что касается вина — действительно баловство, излишество, мужской эгоизм. Однако, прикиньте, из Молдавии да без вина, это ж несуразица, нонсенс какой-то! А брать, так брать, не бутылку, две, лучше разом и солидно — целый бочонок.
Когда вечером во Владимире стал выгружать из такси эту поклажу, подходят двое знакомых. Один, из соседнего подъезда, заместитель начальника горотдела милиции Владимир Александрович Симонов, другой — его приятель и сослуживец Артур Борисович Пименов. Оба в штатском и, похоже, в хорошем настроении. При виде бочонка они еще больше оживились.
— Приветствуем тебя на Владимирской земле, — торжественно изрек Симонов. — Давай, поможем дотащить это богатство наверх. Авось, и побалуешь нас, после тяжкого дня, добрым вином.
— Что ж, от помощи не откажусь. Вино действительно тащить высоко, а вот яблоки да томаты надо снести в подвал.
Сказано — сделано, благо ключ от подвала оказался с собой. И вот уже втроем, налегке, с одним лишь бочонком поднимаемся ко мне на пятый этаж. Дома, однако, никого не оказалось. Тут-то вспомнил, что Маша предупреждала меня о возможной поездке к сестре в Ленинград. Впрочем, вот и записка на столе: «Будем во Владимире завтра, к обеду».
Похоже, это известие весьма обрадовало моих помощников.
— Значит так, — по-милицейски решительно отрубил Симонов, — мы рассчитывали в лучшем случае на стакан вина. А тут все складывается для нас другим, куда более благоприятным образом. Ты, Борисыч, сбегай-ка в магазин за чем-нибудь к ужину, — приказал он Пименову, — а я заскочу домой. Есть у меня к этому вину нечто такое…
— Надеюсь, Марк, ты не откажешь нам в гостеприимстве, — бросил с порога Пименов. — Заметь, я для тебя самый, что ни есть земляк, именно в Кишиневе высшую школу милиции кончал…
Устал я в тот день безмерно. И то, представьте — самолет, электричка, три такси, в трех разных городах. Тогда подобную роскошь мог позволить себе даже молодой врач со скромным окладом. Особого восторга не высказал, промолчал. Однако подумал про себя: «Мне бы поспать, отлежаться»… Хотя и понимал, что отказ от застолья будет для гостей кровной обидой. Делать нечего, попался, так играй свою роль, и, изображая хлебосольного хозяина, я отправился на кухню за стаканами.
Вечер выдался, как принято говорить, на троих. Впрочем, что долго распространяться. Любой мужчина меня поймет: тосты, общие знакомые, милицейские рассказы. Жизнь в те застойные времена была куда более спокойной, это тоже располагало к бесконечным разговорам. Несколько раз мои приятели начинали прощаться, теперь их уже я удерживал, вошел во вкус. А разошлись мы поздно, заполночь.
Утром следующего дня меня разбудил телефонный звонок.
— Как после вчерашнего? — ласково поинтересовался Симонов. — Давай-ка, Марик, собирай лыжи. Мне сейчас Артур звонил. Он уж готов, в полной экипировке. И что раздумывать — погода отличная, солнце, ни ветра, ни метели. Часа два на свежем воздухе, и все вчерашние наши грехи как рукой снимет. Потом у меня пообедаем, супруга борщ затеяла, опять же пельмени по особому рецепту…
На сей раз, я оказался благоразумным, памятуя о скором приезде семьи. Да, признаться, и порядок следовало навести, говоря профессиональным языком, уничтожить следы вчерашнего «преступления». Пару часов летал по квартире — мыл, убирал, пылесосил. Вскоре и Маша с детьми подъехала. Тоже на такси, с вокзала. Да, неплохо мы тогда жили.
Я дочкам обрадовался, они — отцу, все-таки долго не виделись, почти целый месяц. Поцелуи, смех, подарки. Тут мне жена и говорит:
— Значит, яблоки и помидоры в собственном соку. Вот это действительно ценность. В зимнее время детям без витаминов нельзя. Сбегай-ка в подвал, принеси того и другого к столу.
Теперь-то и начинается вся эта история. А то, что написал до нее, это присказка, предисловие. Хотя, если быть точным, события уже произошли, развиваясь вне зависимости от нас, оставаясь пока за кадром.
Итак, проворно, с чувством собственного достоинства, все-таки я лично, на своих плечах дотащил эту поклажу для семьи, спускаюсь в подвал.
Там, однако — неожиданная картина. В тусклом электрическом свете вижу замок на полу, сорванную щеколду, распахнутую дверь. В сарае ни саквояжа с яблоками, ни запечатанного ящика с томатами. Лишь обрывки картона из-под него, да две банки в углу сиротливо выглядывают из-под мешка с картошкой.
