Он давно уже понял, что Клим взял его на черную шутку юмора. Понимал он все и осуждал себя за то, что повелся. И, возможно, уже строил планы, как отомстить…
— Меня туда обратно не берут. Землю, говорят, пахать некому. Обленился народ, за легкими деньгами бегает. И ты бегай. За легкими деньгами. Но не по моей тяжелой земле. В следующий раз разговора не будет, сразу пойдешь на удобрение. Хлеб на тебе расти будет. Хоть какую-то пользу людям принесешь.
— Видать, хороший ты работяга, Клим, — усмехнулся Тихон. — И пахать умеешь, и грузить… Проваливай, не трону я тебя… И Юлю свою забирай.
— Я тебя предупредил.
Клим достал нож, выщелкнул лезвие и перерезал веревки. И спину ему подставил, уходя. Пусть бьет, если ума нет. Здесь и останется.
Но Тихон в спину не ударил. Значит, ум есть. Возможно, бояться его не стоит. И все равно нужно держать ушки на макушке.
* * *
Клим казался бездушной глыбой, хотя бы разок улыбнулся, хотя бы взглядом приласкал. Сидит с непроницаемым лицом, смотрит в пустоту. Но все равно рядом с ним тепло и уютно. Но, главное, его присутствие создает чувство защищенности. С ним — как в четырех каменных стенах под железной крышей. И никакой Кожаров не страшен. Но ведь он сам мог оказаться в четырех стенах — с чугунной дверью и решеткой.
— Ты правда кого-то убил? — прижимаясь к мужу, спросила Юля.
Машину трясло на ухабах, от этого она терлась о Клима, но это ее ничуть не смущало. И не было чувства, что она изменяет Диме. Да и как оно могло возникнуть, если рядом не любовник, а муж?
— Нет, все живы.
— Но Кожарова ты напугал.
— Если человек по своей природе трус, его напугать нетрудно.
— Он богатый, у него охрана…
— Если очень захотеть, никакая охрана не поможет, — не глядя на Юлю, монотонно проговорил Клим.
— Ты мог его убить?
— Да.
— Из-за меня?
— Из-за тебя.
— А если я на него пожалуюсь, ты его убьешь?
Клим промолчал.
— А если он меня обидел?
— Ты сбежала от меня осенью, а уже весна.
— Меня никто за это время не обидел. Даже Кожаров… Ты это хочешь знать?
Клим не ответил, но его волнение передавалось и через молчание. Она работала моделью, ее топлесс украшал глянцевые журналы. А логика проста — там, где обнаженка, там разврат. Клима в обратном не убедить. И еще Юля была с Димой. Он-то, конечно, ее не обижал, но она спала с ним. Как можно было в том сомневаться?
А где сейчас этот Дима? Почему его нет? Почему не он ее спас, а Клим?..
— Как ты узнал, что меня нужно спасать? — спросила она.
— Узнал.
— Как?
— Дима сказал.
— Дима?
— Он сказал, как Тихона найти.
— А где он сейчас?
— Уехал.
— Почему?
— Я сказал. И без него справились.
— Значит, он тоже меня спасал?
Какое-то время Клим молчал, но в конце концов все-таки выжал из себя:
— Ты можешь вернуться к нему.
— К Диме?.. Ты разрешаешь? — встрепенулась она.
Клим ничего не сказал, лишь заморгал, как это бывает, когда в глаз попадает песок.
— Он же со своей этой… — вспомнила Юля.
— Ты свободна, — выдавил он.
— И вообще, ты мой муж… — спохватилась она.
Клим рисковал своей жизнью, спасая ее. Он и сейчас рискует. Нет, не может она от него уйти. К тому же она соскучилась по нему. Любви, может, и нет, но соскучилась она по нему очень-очень.
Юля забралась к нему на колени, обвила руками за шею и прижалась крепко-крепко, до дрожи в теле.
— Если ты меня простил, никуда я от тебя не уйду, — прошептала она.
— Простил, — кивнул он.
— Тогда не гони меня, понял?
— Понял.
— Как там Мишка?
И по сыну она ужасно соскучилась. Так хотелось поскорее обнять его, прижать к своему сердцу… Нет, не хочет она к Диме. Все, хватит с нее приключений. Домой — к сыну, к мужу, к семье.
* * *
Бочар осушил ноль-семь водки, только тогда у него успокоилась голова. Только тогда он повеселел. Но Тихон не строил иллюзий о его состоянии. Шишка у него над левым виском, это не страшно. А если там еще и внутренняя гематома? Крылю попроще, у него всего лишь синяк на грудине, и боль отступила без всякой водки.
— Завтра в больницу поедешь, — сказал Тихон. — Может, у тебя в башке шишак. Лопнет, и конец.
Бочар кивнул и потянулся к бутылке.
— Хватит! — осадил его Тихон.
Ему пьяные телохранители не нужны. Тем более такие, которые и трезвыми-то не смогли справиться с дикими уродами.
В комнату зашел Крыль:
— Там Кожаров подъехал.
— Бляха-муха-цокотуха.
Только Кожарова здесь не хватало.
Тихон лично встретил гостя, проводил его в дом, усадил, поставил на стол бутылку скотча.
— По пять капель?
— Да я уже пил сегодня, — криво усмехнулся Кожаров. — С Юлей. По усам текло, а в рот не попало. А я надеялся!
— Деньги я тебе верну.
— Да при чем здесь деньги?.. Как так вышло, что Юля ушла?
Тихон пожал плечами. Он уже битый час ломал голову над этим вопросом.
— По ходу, этот Клим гипнозом владеет. Взгляд у него… И пацанов моих пострелял…
— И в Афгане снайпером был. И друзья у него киллеры, — передразнил его Саша.
— Не говорил он мне про киллеров…
— Юля сказала. — Кожаров схватил бутылку, отвинтил пробку, наполовину наполнил стакан. И махом выпил.
— Сказать все, что угодно, можно, — в раздумье покачал головой Тихон.
Клим говорил мало, но наговорил много. Он говорил, а Тихон верил… Что, если Клим не человек, а какое-то чудовище из страшной сказки?
— И тебе сказали.
— Купились мы.
— Обидно.
— После драки кулаками не машут, — все так же в раздумье сказал Тихон.
— И это говоришь мне ты? — недоуменно глянул на него Саша.
— Ну, верну я Юлю, и что?.. Тебе что, других баб не хватает?
— Ты что, боишься?
— Я боюсь?! — вскинулся Тихон.
— Чем этот Клим тебя напугал? — скривился Кожаров.
Прежде чем ответить, Тихон долго смотрел на него. Напугал его Клим, он до сих пор верил этому монстру. Тяжелую землю пашет Клим. Тяжелую и глубокую. И Тихону не улыбалось лечь в эту землю… Но Кожаров, падла, давит на больной мозоль. И если Тихон даст слабину, слух пойдет гулять по «малинам» и прочим тусовкам.
