– Это само собой. Я ж не про «пиндосов» толкую.
– Большинство европейцев тоже зажрались. Помню, как из моего класса по обмену отправили шестерых отличников в город-побратим Братиславу. А из Словакии в ответку прислали шестерых наших ровесников.
– Чего ж тебя не отправили? Ты же, вроде, был смышленый, как миллиард китайцев.
– Я тогда готовился к крупным соревнованиям по стрельбе и не мог никуда отлучаться.
– А-а… Ну и?
– В школе перед приездом иностранных детишек навели идеальный марафет, всех учеников жестко проинструктировали: ходить по стенке, молчать и улыбаться. Потом собрали расширенный педсовет на предмет расселения гостей в семьях учеников. Накопали максимум информации: у кого какое жилье, сколько комнат, в каком состоянии квартиры, этажи, балконы, лоджии, наличие лифтов и ухоженных дворов… Короче, весь расклад. Оказалось, что из всего нашего класса – а он был немаленький – приличные жилища только у трех семей. В общем, к ним словаков и подселили. Те неделю там жили, днем приходили на занятия – точнее, на показательные уроки. А мы каждый день расспрашивали тех одноклассников, у которых они квартировали.
– И что же?
– Ребята из какой-то там замухрыжной европейской страны площадью меньше Смоленской губернии были дико удивлены всего двенадцати каналам в телевизорах, убогости наших домов, отсутствию кондиционеров, малому количеству автомобилей на улицах и низкому качеству продуктов.
– Неужто у нас все так плохо?
– Нет, нашлась и ложка меда. Они откровенно завидовали почти бесплатной воде из крана, газовым плитам и тому бескрайнему простору, по которому их провезли на автобусе в один из выходных дней. Мы тогда отправились на ближайшее озеро, и кто-то из них сказал, что за время такой же поездки можно было пересечь всю Словакию. В последний день, кстати, директриса школы организовала товарищеский матч по волейболу, и мы их сделали «всухую».
– И то молодцы – не ударили в грязь лицом…
Закрыв лицо платком от назойливых насекомых, Андреев пытался отключиться. Друзья непрерывно бубнили, а ему почему-то опять вспомнилась Мария…
В тот день они болтали по телефону почти сорок минут. Потом договорились встретиться ближайшим вечером.
Все оставшееся до назначенного свидания время Павел пребывал в прекрасном настроении. Еще бы! Маша его не забыла. Более того, звонку обрадовалась, услышав предложение провести вечер вместе – согласилась, ни секунды не раздумывая.
До места встречи он добирался на такси, не рискнув сесть за руль собственной машины. Мало ли, вдруг девушка захочет пригубить вина в кафе?..
Он очень ждал этого свидания, и все же в душе таился страх. Страх рассказать о своих чувствах и не услышать ничего в ответ. Страх ощутить равнодушие.
Опасения не оправдались – в глазах Маши тоже светились искорки счастья. Узнав его в толпе, она подбежала, чмокнула в щеку.
– Ты почему так долго не звонил? – с легким упреком поинтересовалась она позже – когда сидели в маленьком ресторанчике.
– Не успел вернуться в Москву, как основательно запрягли работой и отправили в командировку, – улыбнувшись, пояснил он.
– А кем ты работаешь?
– Я – военный, – коротко ответил Андреев, не вдаваясь в подробности.
– И служишь в Москве?
– Да. Но часто приходится ездить по командировкам. Гораздо чаще, чем хотелось бы…
Они долго болтали, сидя за столиком уютного ресторана. Она много и подробно рассказывала о своей учебе, о родителях, о родном городке. И хотела такой же откровенности от Павла.
Пришлось и ему поведать о покойных родителях, о городе, в котором родился и вырос. А разговоров о службе он искусно избегал по двум причинам. Во-первых, распространяться о ней было нельзя. Во-вторых, он попросту боялся напугать ее подробностями того, чем ему приходилось заниматься.
Позже он жалел: «Может быть, мне не следовало это скрывать? Узнай она сразу всю правду, наши отношения не зашли бы так далеко. И сейчас не было бы так больно…»
Молодые люди стали встречаться едва ли не каждый вечер. Правда, Павлу раз в месяц приходилось уезжать из столицы, и тогда в общении наступал перерыв. Из командировок по России ему удавалось связаться с Машей по телефону, а вот уезжая в Сирию, он пропадал на одну-две, а иногда и на три недели.
Она тосковала и даже злилась на эти разлуки, но виду не подавала. Он же военный, «офицер с узкой специализацией» – как сам он объяснил свою профессию. Приходилось терпеть и ждать.
Отношения развивались. Молодые люди любили друг друга и все больше времени проводили вместе. Во время своих каникул девушка переезжала к нему в квартиру, наводила порядок, покупала продукты, готовила, стирала и гладила. Хозяйкой, кстати, она оказалась великолепной. Скоротечные перемены в стране и обществе не успели переформатировать ее мозги из нормального ГОСТа в европейские ISO. Примерно о такой спутнице жизни Андреев втайне и мечтал.
Говорят, что безоблачного счастья не бывает. Неправда. Павел с Марией были счастливыми людьми. Но недолго. В какой-то момент их идиллию – словно грязным сапогом в ванильное суфле – нарушил случай. Его величество Случай.
Насколько опасной была «узкая специализация», Мария убедилась через год, когда Павла привезли с Каспийского побережья с несколькими осколочными ранениями. Тогда его группу «пристегнули» к отряду спецназа, посланного в обширный лесной массив Сулейман-Стальского района Дагестана для уничтожения бандгруппы «Южная». Под бронированным автомобилем, на котором группа следовала по проселочной дороге, рванул установленный фугас. Валерку с Женькой контузило, а Павла с водителем нашпиговало осколками, да еще опалило вспыхнувшим двигателем. Кровь хлестала так, что еле довезли живыми до ближайшей больницы.
Потом был перелет в Москву на специальном борту МЧС и долгое лечение в одной из лучших клиник. Маша все это время буквально дежурила в его палате. Похудела, осунулась, побледнела. Одним словом, вела себя как настоящая боевая подруга. И даже последний в этой истории шаг сделала по-человечески безупречно: дождалась полного выздоровления Андреева, привезла его домой и только там сказала, что не сможет остаться с ним.
– Прости, Паша, – вытирала она платком слезы, стоя у окна, – но больше мне такого кошмара не пережить. Это не для меня. Не для моей психики…
Лежа весь в бинтах в палате, он видел, насколько ей было тяжело, и не осуждал. В самый трудный момент Мария не бросила, не пустилась в истерику, не опустила руки. Но каждый знает свои силы, толщину своих нервов и волен рассчитывать максимальную нагрузку. Маша и так сделала все, что могла. И даже больше.
Нет, общение меж ними не прекратилось. Они перезванивались, поздравляли друг друга с праздниками, изредка встречались. Но со временем этого общения становилось все меньше и меньше. С каждой неделей их чувства постепенно угасали.
