Явившийся по приказу летный состав поприветствовал старших по званию и расселся за столы. Никто из летчиков пока не знал о предстоящем задании, так как вся операция по освобождению сирийских бойцов была засекречена.
– Как отдохнули? – поинтересовался Грубанов.
– Нормально, товарищ генерал, – ответил за всех командир звена «Ми-24».
– Вчера никто из вас не летал?
– Никак нет. Тоже отдыхали.
– Ну, и славно. Значит, так, соколики. Предстоит вам непростое задание – эвакуировать из города Джадин довольно большую группу людей.
Сопровождая слова генерала, штурман постучал кончиком указки по висящей карте, обозначая искомую цель – Джадин.
– И сколько забирать пассажиров? – осведомился командир транспортного «Ми-17».
– Если все сладится, то ровно четырнадцать. Трое российских снайперов, пятеро сирийских спецназовцев и шестеро бойцов сирийского разведывательного взвода, попавших в бандитский плен. Собственно, ради этих шестерых и была затеяна эта непростая операция.
– Будем надеяться, что все получится, – кивнул начальник штаба.
– Товарищ генерал, разрешите показать фотографии? – подал голос Орлов.
– Да-да, пусть изучат и примут решение по площадкам.
Командир авиагруппы положил перед экипажем «Ми-17» рассортированные снимки и рассказал о двух имеющихся ровных площадках, посадка на которые не представляла сложности.
– Для эвакуации наиболее удобной стала бы третья площадка – на центральной площади, – сказал он, показывая ее расположение. – Но она небольших размеров, и вы должны решить сами, подойдет ли она для посадки или лучше не рисковать.
Командир, правый летчик и борттехник склонились над снимками…
Спустя минут пятнадцать, когда площадь была многократно измерена масштабной линейкой, решение озвучил командир – опытный летчик первого класса:
– Товарищ генерал, считаю, что на площади можно произвести безопасную посадку при условии захода строго с южного или северного сектора.
– Чтобы не мешал минарет? – глянул на него старый авиатор.
– Так точно. Он возвышается на восточной окраине площади и в указанных мной случаях не станет препятствием.
– Согласен, – кивнул генерал. – В таком случае, вопрос к начальнику метеослужбы.
Капитан Белов поднялся и вытянулся в струнку:
– Слушаю, товарищ генерал.
– Какой ветерок ожидаешь к десяти часам в районе Джадина?
Метеоролог вышел к висевшей на доске синоптической карте и заученно оттарабанил предполетный инструктаж по фактической погоде на аэродроме и прогнозируемой по маршруту и району эвакуации. Исходя из его щедрых обещаний, ветерок ожидался слабый, но с выгодного направления.
– Стало быть, посадка на площади – первый и основной вариант, – подытожил Грубанов. – Запасной – район оконечности оврага на южной окраине города.
– Ясно, – кивнул командир «Ми-17».
– Группе наших снайперов известна ваша рабочая частота. Они будут ее прослушивать, а вы не забудьте при подходе предупредить о месте и времени посадки.
– Понял, – кивнул летчик.
– Штурман, твое слово, – глянул генерал на старшего штурмана.
Тот давно топтался у карты и начал свой доклад о воздушной обстановке в тех провинциях, которые предстояло пересечь вертолетному звену.
За ним коротко выступил инженер, которому только что по телефону доложили о полной исправности и готовности техники к вылету.
По завершении предполетных указаний генерал устало вздохнул:
– Ну, с этим покончено. Надеюсь, у ребят все получится, и мы своевременно выдернем их из этого серпентария. Осталась нерешенной одна проблема.
– Какая, Виктор Алексеевич? – шепотом спросил сидящий рядом начальник штаба.
– Суслов, – так же тихо ответил командир базы. – Беспокоит меня исчезновение Михаила. Сильно беспокоит.
– Да, это серьезная проблема, – помрачнел лицом полковник. – Даже не знаю, как подступиться к ее решению…
Завтрак в привычное время в камеры не принесли. Пленники не знали, который час, поэтому продолжали спать в прохладной камере с затхлым запахом плесени и испражнений.
В девять утра щеколда громко лязгнула, сдвинувшись в сторону, и железная дверь со скрипом отворилась. В проеме появились фигуры нескольких боевиков.
– А ну, просыпайтесь, собаки! – рявкнул один из них, с объемной рыжей бородой.
Трое пленных зашевелились и начали медленно подниматься на ноги. Тела после допросов и побоев у всех болели, сил от скудной кормежки не было.
«Принесли завтрак? Или опять поведут на задний двор для истязаний? – вяло размышлял лейтенант. – Но тогда почему в камеру ввалились сразу трое? И зачем они принесли медный таз?..»
Фарид Сайнак поискал среди вошедших человека, который приносил таблетки и назвал себя их другом. Кажется, его звали Вадид.
Но среди пришедших лейтенант его не обнаружил.
Из соседнего помещения доносились голоса и похожий шум. Что-то в поведении боевиков офицера настораживало. Что-то было не так.
Один из боевиков поставил на середину камеры таз с водой.
– Снимите одежду и ополоснитесь, – приказал все тот же рыжебородый бандит.
Пленники с трудом поснимали рваную и окровавленную форму. Лейтенант подошел к тазику первым, наклонился, набрал пригоршню воды, умылся. Второй пригоршней обмыл торс. За ним водные процедуры принял заместитель Такаль. Последним помылся связист Башар.
Отойдя в сторонку, Сайнак хотел надеть камуфлированную куртку, но рыжебородый прикрикнул:
– Выбрось эти лохмотья! Возьми это, – и он бросил офицеру что-то ярко-оранжевое.
Поймав тряпку, тот развернул ее. В руках оказался просторный балахон. И тут он понял: это подготовка к казни. Ничего не добившись от пленников на допросах, полевой командир решил казнить их сегодняшним утром.
Внутренне лейтенант давно приготовился к такому исходу, однако все равно почувствовал неприятный холодок, пробежавший по телу. Сердце заколотилось быстрее, дыхание перехватило.
Тем не менее, он взял себя в руки: натянул балахон, расправил складки и встал, гордо подняв голову. Если уж суждено расстаться с жизнью, то сделать это нужно так, чтобы не было стыдно перед товарищами.
Когда все трое оделись в оранжевые балахоны, их вывели на улицу. Там уже ожидали трое других бойцов взвода: командир первого отделения сержант Алан Найзур, рядовой Баха Харад и рядовой-пулеметчик Алим Калари. Они были в такой же одежде, на лицах синяки, ссадины, страх и недоумение.
– Держитесь, парни, – вместо приветствия проговорил Сайнак.
