– Вот-вот. И мне утром было смешно, когда я перечитывал ее «эсэмэски». Особенно порадовала последняя, в которой она обозвала меня нехорошим словом.
– Каким?
– Да какая, к черту, разница!
– На том, полагаю, ваша дружба закончилась?
– Разумеется.
– Ну, это и не дружба была. Так… приятельство на почве сексуальной мечты затащить ее в постельку, – принял философскую эстафету Грид. – Со временем, знаешь ли, многие начинают замечать исчезновение друзей. Я не о приятелях и не о тех, которые кажутся друзьями. Я о проверенных временем, несчастьями и самой жизнью…
От Джадина до Таифа было чуть более сотни километров. Для вертолетного звена – полчаса лета с учетом построения захода на посадку. Во время взлета с городской площади Павел по привычке засек время. Сейчас, глянув на часы, отметил: «Половина пути уже позади. Осталось присесть рядом со штабом батальона, тепло попрощаться с сирийцами. И снова в путь – до российской авиабазы Хмеймим…»
– …Куда же они, по-твоему, деваются? – не соглашался Женька.
– Понимаешь, люди, раньше называвшиеся друзьями, с годами переходят в ранг товарищей или хороших знакомых, а в худшем – насовсем исчезают из жизни, будто их никогда и не было. Случаются, конечно, исключения, но крайне редко.
– Я пока такого не замечал.
– Поверь, именно так и происходит. Я подольше живу на этом свете и знаю. Это просто какой-то феномен: лет до двадцати пяти – тридцати у каждого полно друзей, а разменял четвертый десяток – и почти всех растерял. Из всего моего окружения только у отца был хороший друг, прошедший с ним по всей жизни. Да и то потому, что родились и жили на одной улице, учились в одном классе, в армии служили в одном полку, а потом вернулись и до конца дней работали в одном колхозе.
– Да, пожалуй, такая дружба – действительно редкость, – согласился Суров.
– Я в своей жизни начал замечать подобное аккурат после «тридцатника». Сейчас осталось всего несколько человек, которых я смело могу назвать друзьями. Да только переживаю, что время и их может отнять…
Речь старшего товарища Женька слушал с серьезным выражением лица, что само по себе было великой редкостью. Потом, с минуту подумав, сказал:
– Да, мы, к сожалению, взрослеем. В детстве ведь как было: песочница, игрушки, велосипеды, игра в войну, футбол во дворе. Общие интересы, общие мечты. Потом школа и выбор профессии. Кто в строительство, кто в бизнес, кто в армию. И говорить особо уже не о чем, ведь интересы становятся разными. Зато появляются новые друзья, за которых и жизнь не жалко отдать. К примеру, в моей жизни появились вы с Пашкой. И лучших друзей у меня, если честно, нет.
Грид пристально посмотрел ему в глаза, молча обнял и прижал к здоровому боку…
Большое селение Таиф уже виднелось вдали – в дымке за грядой относительно невысоких гор просматривались ровные линии улиц, прямоугольники жилых кварталов и торчащий тонкой пикой минарет. По прямой до селения оставалось не более тридцати километров.
Внезапно экипаж транспортного «Ми-17» заметил оранжевый дым, шедший с одной из горных вершин. И в этот же миг рация на груди Андреева, сидевшего в грузовой кабине, издала призывной писк.
Капитан удивленно поглядел на крохотную лампочку, мигавшую красным светом у основания короткого обрубка антенны. Радиус действия индивидуальных связных станций не превышал двух километров, да и то в чистом поле – без помех и препятствий.
«Кто бы это мог быть, – подумал он, все-таки доставая рацию из кармашка. – Грид с Суровым сидят рядом. Сирийские спецназовцы, радиостанции которых настроены на нашу частоту, тоже на виду – ни у кого из них раций в руках нет…»
Внутри «вертушки» было довольно шумно, поэтому динамик он поднес к самому уху.
– «Вертушки», я – «Колибри». «Вертушки», ответьте «Колибри»! – настойчиво звал знакомый мужской голос.
– «Колибри»?! – выпалил Павел. И, сам того не заметив, перешел на открытый текст: – Мишка, ты?!
– Я, «Юнкер»! Я, черт возьми!!
– Ты где?
– Я почти под вами – у вершины горы.
– Какого хрена ты там делаешь?! Тебя все потеряли!
– Потом расскажу, Паша. Сижу на небольшом уступе скалы. У меня один «трехсотый», почти не осталось боеприпасов, и только эта маленькая радиостанция. А внизу «духи» – нам ни спуститься, ни высунуться. Наверх тоже выбраться не смогу. Одна надежда на вас!
– Мы над тобой?
– Да! «Ми-17» уже пролетел. Вижу пару «Ми-24».
– Оставайся на связи! – рявкнул Андреев и рванул в кабину пилотов. Распахнув дверцу, крикнул: – Парни, где-то под нами подполковник Суслов с раненым сирийцем.
– Так вот кто дымил сигнальной шашкой! – воскликнул командир экипажа. – Что ж за день-то сегодня?!
– Надо бы ему помочь – он докладывает, что снизу их обложили «духи».
– Сейчас что-нибудь придумаем…
Пилот тут же связался с экипажами сопровождавших вертолетов и разъяснил ситуацию.
– Поняли тебя, – прогудел один из командиров «Ми-24». – Ты отойди подальше, раз там «духи». Мы отработаем, тогда посмотришь, где примоститься.
– Выполняю…
– «Колибри», ответь «Юнкеру», – позвал капитан, вернувшись в грузовую кабину.
– Да, «Юнкер», «Колибри» на связи.
– Наш борт сейчас отойдет, и связь на некоторое время пропадет. После того как по «духам» отработают «полосатые», мы вернемся за вами. Как понял?
– Понял тебя, «Юнкер».
– Только будь все время на связи!
– Добро! Ждем…
Упав на откидной стульчик, Павел заметил вопросительные взгляды товарищей.
– Суслов нашелся, – радостно выдохнул он.
– Живой?!
– Живой. И здоровый…
«Ми-17» резко ушел в сторону и, отлетев на пяток километров, встал в круг. А пара «Ми-24» принялась отрабатывать по распадку неуправляемыми ракетами. Пушечных снарядов у них уже не осталось, зато в висящих на пилонах блоках еще были НУРы.
Работать пришлось аккуратно, чтобы, не дай бог, не задеть и не обвалить уступ, на котором зависли Суслов с сирийцем.
Сделав два захода, они расправились с небольшим отрядом боевиков – большую часть уничтожили, остальных заставили отступить далеко в «зеленку».
– «Четыреста первый» – «Триста двадцатому», – позвал ведущий пары «полосатых».
– На связи.
– Работу закончили, внизу чисто – можешь подходить.
– «Четыреста первый» понял…
Транспортный вертолет вернулся к горе, с которой недавно вился оранжевый дымок сигнального патрона, и, снизившись, прошел на небольшой скорости над крутым склоном для подбора места посадки.
