Лучи света плясали по связанным телам, потом перекрестились, словно прожектора ПВО на вражеском самолете, на майоре Репнине. Игнорировать столь повышенное внимание он не мог, перевернулся на спину и начал щуриться.
– Так-так, – с нажимом произнес бархатный мужской голос, – кого мы видим! Сам майор Репнин из легендарного управления по борьбе с террором… Приветствую вас, Вадим Алексеевич!
– И тебе не хворать, Нарбула.
– Да я и не собираюсь, держу себя в форме, принимаем антибиотики, в баньку опять же ходим… Натерпелись мои люди от вас, Вадим Алексеевич, – посетовал Нарбула. – В Харзруме уничтожили наших верных братьев, в коттедже всю охрану перебили твои спецназовцы, Янковского закрыл – а такой перспективный был придурок… Но сегодня-то, Вадим Алексеевич, вы явно перестарались. Вы накосячили, и я накосячил – мне и в голову не пришло, что часть вашей группы сядет на «хвост» моим гостям. Предполагалось, что вы их будете ждать на выходе, оттого и не сразу среагировали на выстрелы…
– Никто не хотел убивать твоего братца и турок, – прокряхтел Вадим. – Сами начали стрелять, нам пришлось ответить. Хотя иди ты к черту, Нарбула, не собираюсь перед тобой оправдываться.
– За Саиба придется ответить, Репнин, – угрожающе вымолвил террорист. – Хотя тебе в любом случае придется отвечать. И люди твои еще будут умолять, чтобы их прикончили…
– Подожди, Нарбула, не стращай, – поморщился Вадим. – Колись уж, что за людей мы поубивали? Ну, помимо твоего брата. Кто такие? Цель заброски? Чего ты боишься, Нарбула? Ты же не выпустишь нас отсюда?
– Да какие секреты, дорогой? – злобно рассмеялся террорист. – Саиб приехал мать повидать – совсем плоха старушка, скоро предстанет перед Всевышним. Купили нескольких ментов, обещали пропустить в аул. Ты же знаешь, дорогой, что мама для нас – это святое… Ну, и еще кое-какие дела у него там были. Двое – турки, ты угадал. Офицеры спецслужб в отставке. Верные наши братья. Специалисты по проведению диверсионных мероприятий против большого скопления народа. Но это не важно, ты их убил… Ничего, другие приедут. А третий был не турок, ты не попал. Угадай, Репнин, с трех раз, откуда он? Умрешь, не угадаешь. Отставник Моссада, израильтянин. Но ты же знаешь, что бывших работников Моссада не бывает? Все уходящие на пенсию автоматически зачисляются в резерв. И знаешь, чем они занимаются?
– Оружием торгуют, – проворчал Вадим. – Которого в Израиле явное перепроизводство.
– Молодец, Репнин, – похвалил Нарбула. – У тебя широкий кругозор. Эти люди циничные, беспринципные, бизнес для них превыше всего. Да и с нами лишний раз они предпочитают не ссориться – а то начнем взрывать их города. Бывают и общие интересы, гм… Но это не значит, что мы активно симпатизируем друг другу. Открою тебе страшную тайну, Репнин, вот только позволь без конкретики – имеется в нашей с тобой родной стране канал, по которому израильское оружие может поступать бесконечно долго, беспрепятственно и совершенно безнаказанно для тех, кто этим занимается. А главное, оно крайне нужно конечному потребителю.
– Надеюсь, мы еще поговорим с тобой на эту тему, – процедил Вадим. – Верю, что Аллах нам это позволит.
– Аллах велик, – засмеялся Нарбула.
– Аллах-то, может, и велик, да только многие его почитатели – редкие убожества.
Вадим тут же застонал от боли, выгнул спину – Нарбула ударил его носком ботинка по бедру.
– Скоро все закончится, майор, – пообещал он. – Для тебя и твоих людей – все закончится. Ты причинил немало неприятностей. Моего брата не вернуть. Но все остальное исправимо, уверяю тебя. И знаешь, скажу тебе по секрету, недалек тот день, когда вся эта страна вздрогнет от ужаса и задумается. Понимаешь, о чем я? Ладно, не будем расширять тему. Скоро за вами придут. Шашлык будем делать. А пока у нас, извиняюсь, дела.
Несколько человек вышли из пещеры. Стало темно и как-то тоскливо. Пару минут спецназовцы молчали, давали волю воображению. Стояла мертвая тишина. Где-то в нише в противоположном углу монотонно капала вода. Из-за стены доносились голоса – двое остались охранять пленников. Из «смежной» пещеры проистекал мутноватый свет – у охранников горели фонари.
– И как там наш тощий блохастик? – вздохнул Балабанюк. Все поняли, о чем он.
– Думаю, тощему блохастику не грозит повальное истребление, – проворчал Вадим. – Если мы не вернемся, найдет лазейку, как выбраться из дома, или так будет орать, что вся округа сбежится.
– Чем там заняты наши террористы, что даже расправу над нами им некогда учинить? – задумался Жилин.
– Наркота, тела, переговоры с боссами… – пробормотал Вадим. – Мы влезли в операцию, которую они упорно пытаются провернуть. Теракт определенно готовится в Крыму. Тут хватает людных мест. На следующей неделе, если не ошибаюсь, запланирован визит премьер-министра… Что, мужики, вам уже неинтересно, чем же все закончится? – Он с кряхтеньем повернулся на бок, пихнул пяткой Рудницкого: – Не лежи, капитан, замерзнешь. Поворачивай ко мне спину, давай распутывать друг друга. И остальные – не лежите, чего вы там примерзли? Делайте хоть что-то. Поищите острый предмет, чтобы перерезать скотч…
Несколько минут в пещере слышалось лишь сдавленное кряхтенье. Вадим срывал ногти, руки не слушались, скотч был замотан основательно, толстым слоем – ни подцепить, ни порвать невозможно. Острых предметов поблизости не было. Неровностей в полу, чтобы перетереть путы – тоже. Он промок насквозь, срывалось дыхание. Отчаяние накрывало. Вот так влипли…
– Дьявол, предпочитаю миссионерскую позу… – стонал Амбарцумян. – Вот суки!.. Мужики, у меня, по ходу, кровь идет…
– И у меня простреленная нога чего-то снова разболелась… – начал жаловаться Жилин. – Вроде заживать начала, а сейчас опять ей что-то надо…
– Не жалуйтесь… – хрипел Вадим. – Лазарет все равно не откроем…
Все это было тщетно. Их вязали со знанием дела. Но люди не сдавались, лезли из кожи, из сухожилий.
– А ну, застыли все, пока …дюлей не огребли! – прогремел голос, и из проема, озаренный оранжевым светом, вылез охранник. Застыли, кому сказано! Развязаться решили, падлы? Ну-ну, дерзайте, мать вашу… – Он сплюнул и снова исчез.
– Кто еще огребет, неизвестно, – презрительно вымолвил Балабанюк и начал демонстративно дергаться.
– Ну да, Крым славится своей греблей, – отдуваясь, сообщил Рудницкий. – Для крымчан это национальный вид спорта. Здесь все огребали – турки, англичане, немцы.
– Бесполезно, командир, – высказал Балабанюк никем не оспариваемую мысль, – не развязаться.
Вадим расслабился, отодвинулся от Рудницкого. Он давно это понял. Нужно что-то придумать. Помощь со стороны не придет. Сложно представить, кто может их выручить в данную минуту…
И вдруг он почувствовал, что толстый слой скотча, стянувший запястья и предплечья, начал слабеть. Легкая вибрация – словно кто-то ножичком перетирал слои клейкой ленты! Первая мысль: ничего не меняется, он просто выдает желаемое за действительное. Но нет, кое-что менялось – скотч благополучно рвался, руки получали свободу! Он дернулся, тяжело задышал.
