«Еще какой самозванец, знал бы ты!» — сцепила я зубы и решительно направилась к кургану. Шквальный порыв ветра тут же попытался погасить мой факел, но держать огонь неугасимым я уже научилась. А тут еще такое дерево! Сплошная магия — в ладони словно что-то живое шевелилось, довольное и урчащее.
Следом за мной, похватав деревянную посуду с остатками трапезы, на вершину кургана потянулись остальные. Грянула торжественная ритуальная песня. Вот только опьяневшая певунья не могла идти — ее почти несли два красных мага.
Я поднесла факел к сырым, уже обледенелым бревнам. Они ожидаемо не занялись. Скверно. Не так много во мне силы, чтобы заставить гореть смерзшееся дерево. Опозорюсь — аринты век не забудут.
Вспомнила, что надо вложить горящий посох в руку покойника. Вложила.
Мгновенно вспыхнули седые волосы и борода. Блики и дым исказили лицо мертвого аринта так, словно он открыл глаза и улыбнулся. Показалось. Следом занялись одежды и рысьи шкуры. Но этого мало для огненного погребения. Да еще этот ледяной ветер, прибивающий робкое пламя.
«Ветер ущелий», — некстати вспомнила я поэтическое прозвище вейриэнов. Или все-таки это их магия? Я же еще ничего почти не знаю о силах этого мира. Тот, кто передал мне дар и начал открывать мне глаза на мир, слишком рано ушел. Они все уходили слишком рано. Рагар, потом Роберт. Где справедливость, мой король?
Пламя вспыхнуло так жарко, что моим сопровождающим пришлось отскочить. Я лишь протянула руку и пропустила огненные сполохи между пальцев, словно пряди рыжих волос. Спасибо, мой король. Ты опять помог мне.
— Жертва принята! — крикнул кто-то из красных магов.
Я тоже отошла на несколько шагов, встав с наветренной стороны — невыносимо смердело горящей плотью.
Вдруг меня сильно толкнули в плечо, заставив отпрянуть. Мимо пронеслась женская фигура в белом платье. Звякнули серьги, пахнуло благовонным маслом, медом и вином. Певунья. Я вскинула руку, но лишь успела зацепить длинную нитку жемчуга. Она порвалась, осыпались наземь жемчужины и покатились по склону крупными белыми слезами.
Я бросилась следом за девчонкой — схватить, удержать, но в плечи мне медвежьей хваткой вцепился могучий барон, и я потеряла драгоценные мгновения на бесполезную борьбу.
А дура девка, птицей взлетевшая на пышущие жаром бревна, уже истошно закричала, вдохнула пламя и упала на обугленные останки мертвеца. Ее одежда жарко полыхнула. И я ничего не могла сделать. Ничего! Огонь не подчинился и не погас. Я потеряла над ним власть!
Да и была ли она?
Меня скрутила ее агония, казалось, мои губы лижет жгучее пламя, это я пытаюсь дышать сожженными легкими и корчусь от невыносимой боли, это моя плоть обугливается и лопается, у меня испаряются от жара глазные яблоки. И не было слова в человеческом языке для такой боли. Боги, это я умирала там бесконечный миг.
И это я была огнем, который убивал и пожирал, чтобы жить еще мгновенье.
Стиснув зубы, чтобы не закричать, я держала в себе свой и ее ужас. Мне оставалось только убить ее быстро, чтобы не мучилась. Но я смогла сделать это, только слившись душой с огнем и подчинив его через бесконечные мгновения ее и моей муки.
И только через несколько минут я пришла в себя и почувствовала чужие тяжелые руки на плечах: Светлячок все еще крепко держал меня.
— Убери лапы, пока целы! — прохрипела я. Казалось, мое горло обгорело изнутри — так его саднило, а с губ сорвался дым.
— Простите, государь, — барон отпрянул и поклонился, а в голубых небесных глазах появилось удивление и страх. — Вы… совсем как Роберт… почернели.
Так вот что ты чувствовал, мой король. Ты ведь тоже прошел через погребальный костер аринтов. Ты тоже тут горел и умирал. А сколько еще придется принять и пропустить через душу смертей и жизней, любви и боли, пока ты несешь этот проклятый дар, объединяющий твое сердце с миром?
Я простояла на вершине кургана под идолом с человеческим лицом почти до утра, не заметив, как ушли лесные люди и их князь. Остались только Светлячок и двое могучих старейшин, почтительно стоявшие в стороне.
Когда костер прогорел дотла, я хрипло спросила:
— Почему она это сделала? Тоже ваш варварский обычай? Или вы ее опоили?
Ответил старший:
— Здесь, в княжестве Золотой Рыси, не придерживаются устаревшего обычая, но Сати родом из других земель. Она любила Велемудра и ушла добровольно.
— Но он старик!
— Это лишь тело. Она любила его душу.
Боги, мне никогда не понять логику ваших жестоких игр.
— Если вы хотите, чтобы дар «огненной крови» хранил ваши леса, а не сжигал их, вы сделаете все, чтобы искоренить на ваших землях самоубийство женщин на погребальных кострах, — я смотрела прямо в расширившиеся от изумления глаза аринта и не уверена, что мои глаза остались нормальными. — Человеческие жертвы оскорбляют священное пламя.
— Но священный Огнь принял жертву Велемудра, — возразил аринт. — И Сата соединилась живой кровью с огненной. Теперь наши договоры обновлены на земле и на небе.
— Я принял, — я посмотрела на свои руки, помнившие сгоревший в огне чужой посох и обнаружила, что в кулаке все еще зажата горсть жемчужин. — И душа Роберта Сильного приняла. А священный Огонь не хотел ее и не принял.
— Но…
— Вы убедитесь, старейшина, когда с небес на вашу голову упадет его посох.
— Это невозможно. То, что принято священным Огнем, не возвращается.
Аринты сильные воины. И беспросветно дремучие. Или только вот этот старейшина? Почему Светлячок говорил, что их жрецы мудры?
Я развернулась и молча, не глядя на растерянных аринтов, отправилась прочь, на запад, по чистому заснеженному полю скользящим шагом, как на лыжах. Хорошо, что мои кости легкие, а мышцы не так накачаны, как у борцов.
Барон пытался бежать следом, но проваливался и увязал в подтаявшем снегу.
— Мой король!
— Я не твой король.
— Государь! Ваше величество! Сир!
Он не отстанет. Я всего-то искала место для того, чтобы зажечь костер, уйти в огненную клетку и побыть там одной. Пока у меня не хватало сил, чтобы ступать одним шагом через огромные расстояния без помощи огненных форпостов. Придется возвращаться в «Лесную», которая на самом деле не башня, а подземелье, и оттуда уже во дворец. Так же, как пришла. Сюда я провела Светлячка через огонь, связавший форпосты и спальню короля во дворце. Из кургана мы вышли тоже через огненный портал, как называл его Роберт в записях, замаскированный под большой костер у подножья, разожженный аринтами специально для меня. Уйти во дворец можно в обратном порядке.
Аринты ведь могут и не знать, где именно находится мое убежище. Идол именно на этом кургане мог быть и случайностью. Может, я зря беспокоюсь.
