— Мастер Таррэ, я так полагаю, Регентский совет этот список видел и утвердил?
— Кроме рыцарского турнира. И без того расходы колоссальные. Пир во время чумы.
— Не преувеличивайте, нам пока грозит только… белая чума. Я настаиваю на турнире! Это мой первый турнир! — Лэйр развернул плечи, задрал подбородок и этак с вызовом, громогласно заявил: — Должен же я выбрать даму сердца!
Как же воспрянула немногочисленная молодежь, присутствовавшая на приеме! Я почувствовала горячую волну их воодушевления. И как оскалился Таррэ, переглянувшись… с кардиналом! Тот словно этого сигнала и ждал, воздел молитвенно руки и прогнусавил:
— Никак не можно, ваше величество!
— Это почему же?
— Безымянный не даст благословения для участия ребенка, незрелого телом и… — под вспыхнувшим взглядом фантома кардинал проглотил подразумевавшееся «умом», — …э-э… плотью.
— Какие же претензии к моему телу? — усмехнулся Лэйр.
Вейриэны напряглись. По поросячьей роже страдавшего от ожирения кардинала расплылась сальная улыбка. Неужели подставится? — стало мне чрезвычайно интересно. Но нет, на повторение горных сплетен о моей женской сути духу у него не хватило.
— Позвольте напомнить, ваше величество, что вы несовершеннолетний по законам Гардарунта.
— Этого мне не позволяют забыть. Что ж, мастер Таррэ, — я повернула к нему голову фантома, но в глаза вейриэну смотреть пока не рисковала, сфокусировав взгляд на его переносице. — Тогда мне неинтересно тратить свои скудные сбережения на финансирование развлечения, в котором не смогу участвовать.
Граф Оллор и его молодые друзья издали разочарованный вздох, а Таррэ изобразил удовлетворение.
— Минуточку, мой король, — кашлянул в кулак герцог Холле, спрятав этим жестом улыбку. — Позвольте мне, как бывшему в своей далекой юности герольдом, внести уточнения. При старой династии равнинных королей, лет триста назад, был прецедент, когда некий безвестный рыцарь пятнадцати лет сумел стать победителем турнира. Его возраст обнаружился лишь тогда, когда по требованию короля он снял шлем и был узнан как его несовершеннолетний наследник. Победителей не судят, и с тех пор в правила было внесено такое положение: каждый высокородный фьерр, имеющий рыцарское звание, бреющий щеки и способный удержать в руке пику, может быть допущен к турниру вне зависимости от возраста.
— Но наш юный король еще совсем мальчик и не бреет щек! — сладким голосом заметил кардинал. Все-таки не выдержал. Или запланировал провокацию.
— Мастера Таррэ, Миар, Паэрт и Онис, вы бреете щеки? — Лэйр иронично поднял бровь. — Неужели и в вашем совершеннолетии и мужественности может кто-то усомниться?
Вейриэны отрицательно качнули головами и невозмутимо оглядели зал, но так, что все попятились, а кардинал затряс пухлыми щеками:
— Нет, нет, конечно, никто не усомнится! Но ведь речь не о них.
— Во мне тоже течет кровь горных долгожителей со стороны матери, — напомнила я устами Лэйра. — А уж со стороны отца… Азархарт, может быть, вообще бессмертный. По крайней мере, ни одна легенда, не говоря уж о хрониках, не говорила, что он когда-нибудь умирал. Но о его детях, увы, ничего не говорилось. Вряд ли они были бессмертны, впрочем. Исходя из логики: если у него армия бастардов, то за тысячелетия она заполонила бы всю сушу, моря и океаны мира Эальр, задавив Белые горы количеством.
Вперед выступил герцог Коиссин из враждебного мне лагеря, неприятнейший тип с длинным лошадиным лицом и занудным характером.
— Кстати, о горах, сир. До нас дошли весьма пикантные слухи, которые взбудоражили королевство… — он сделал эффектную паузу, якобы смущенную. Присутствующие оживились окончательно, запереглядывались. Паскудным ветерком пронеслись шепотки и подхихикивания. Видимо, кто-то еще был не в курсе сплетен и их спешно просвещали. — В местах, где вы выросли и где вас хорошо знают, утверждают, что король Гардарунта — женщина!
Вот оно и свершилось, Дигеро, — горько сжалось сердце. Мое, но не у моего фантома. Лэйр расхохотался, поднявшись с трона, выхватил меч. В наступившей тишине отчетливо прозвучал скрип стали по кожаным ножнам и мой злой голос:
— За такое оскорбление короля мой отец Роберт Сильный вырвал бы тебе мужское достоинство, герцог. Я дам тебе выбор, сэр Коиссин: самому перерезать себе горло или предоставить это мне.
— Но это были не мои слова! — побледнел мерзавец.
— Тогда голова тебе тем более ни к чему, если она не способна думать и говорить своими словами, — Лэйр скинул на сиденье трона вышитый колет, оставшись в рубашке, шагнул вперед, принимая боевую стойку. Весь такой решительный, в зеленых очах посверкивают гневные огненные искорки — залюбуешься.
Среди придворных поднялся шум. Донеслись голоса:
— Юный король не подпускает к себе слуг, даже лекарей.
— Он никогда не купается!
— Говорят, он носит повязку на груди, потому что грудь — женская!
— Его никто не видел раздетым. Даже когда он был ребенком!
Еще чего захотели! Раздетым! Я король, а не шлюха!
Вейриэны и ласхи, стоявшие в охране, подобрались. Таррэ стал колючим, как ледяная ель. Не в буквальном смысле, но от него так и разило опасной решимостью утыкать колючками сельтов любого, кто сделает шаг вперед. Он был осведомлен о готовившейся провокации придворных, сомнений не осталось. Но почему мне не доложил, горный гад?!
— Слышите, сир? — приободрился герцог Тайри фьерр Коиссин, почувствовав поддержку. — Да как же нам не сомневаться? Шесть принцесс были до вас. Вы с младенчества окружены тайной, непроницаемой завесой. Никто не видел вашего тела!
— Тело короля — священно! — возразил ему канцлер Холле, мудро продемонстрировав лояльность. — Нечего на него глазеть.
— Обнажи меч, сэр Тайри! — рявкнул Лэйр. — Или ты умрешь от моего клинка, как безродная шавка!
Тайри Коэссин считался неплохим бойцом когда-то. С тех пор он оброс жирком, и чванство в нем давно преобладало над умением. Мечом он владел плохо, это знали все. Поединок с таким соперником не делал мне чести. Но король Роберт писал в письмах к несуществующему сыну: «Не позволяй шакалам собираться в стаи. Помни: они боятся силы. Покажи им, что ты сильнее, если не телом, так духом. Покажи, что ты бесстрашен до безумия, даже если это не так. Больше, чем силы, они боятся только безумия».
— Я не подниму руку на короля! — взвизгнул сэр Гайри, пятясь к двери. — Да еще и на несовершеннолетнего!
— А кто сказал, что можно поднять шелудивый язык против меня? — наступал Лэйр. — Разве ты дрался за мою честь с тем, от кого услышал гнусные сплетни? Вижу, что нет! Ты их с радостью повторил!
И тут я осознала, что мой голос раздается не только из горла фантома — из каждого факела, горевшего в тронном зале. Ошеломительный эффект. Громовой.
