Наверху что‑то затрещало. Я поднял голову. Ага, понятно. Рядом с тускло светящими потолочными лампами я разглядел раструб древнего матюгальника, наверно привинченного туда еще в советские времена. Тем не менее, архаичная система оповещения работала. Умели же делать при «совке»!
Матюгальник прокашлялся и выдал:
– Внимание. С сегодняшнего дня данный комплекс лабораторий находится под контролем группировки «Воля». Всему персоналу в течение двух часов настоятельно рекомендуется явиться к главному входу…
О как! Стало быть, это «вольные» расставили пулеметы возле выхода на поверхность, и с успехом их применили…
И тут до меня дошло. Блииин! А ведь это мы с Касси привели их сюда! Что стоило «вольным» вмонтировать микрокамеры в бронекостюмы разведгруппы? Получается, мы все и были «отмычками», которые заслал гетман в логово врага. И ни фига не предполагалось, что мы вернемся на базу «Воли» и что‑то эдакое интересное доложим! Информация поступала к гетману сразу, немедленно. И после того, как нами был разведан безопасный путь через лес, «вольные» выдвинулись сюда всей группировкой.
Неплохо придумано, чтоб тому гетману в «ведьмин студень» провалиться по самые брови. Сволочь! Ладно там я – свободный сталкер, которых все группировки Зоны считают людьми второго сорта. Но своих боевых товарищей посылать на верную смерть в качестве «отмычек»… Это что‑то совсем запредельное.
А динамик между тем продолжал вещать:
– Центр управления комплексом подземных лабораторий находится под нашим контролем. Не пытайтесь скрыться! Попытка покинуть комплекс будет расценена как дезертирство и караться смертной казнью.
«Что они несут? – промелькнуло у меня в голове. – Какое, блин, дезертирство? Местные что, «Воле» на верность присягали? Или… или гетману нужна какая‑то информация, которую он пока не может получить? И кого же трясти на инфу, когда все потенциальные информаторы полегли под пулеметами? Правильно, тех, кто, возможно, остался в живых. Которые знают то, что нужно командиру группировки “Воля”».
– Внимание! – продолжал надрываться матюгальник. – Все двери, ворота и шлюзы разблокированы. Персонал комплекса лабораторий обязан немедленно покинуть рабочие места и продвигаться к выходу. Всем сдавшимся добровольно гарантируется жизнь и полная безопасность…
Занятно. Похоже, гетман уже успел пожалеть, что перестрелял обслугу комплекса вместе с его охраной. Если б нашел кого, матюгальники уже бы заткнулись.
Впрочем, меня мало волновали как проблемы гетмана, так и сложности обитателей подземной лаборатории. Мне бы выбраться отсюда, а там уже можно было б подумать, как вернуть «Бритву»…
Мысли эти я гонял в голове на ходу, и потому, задумавшись, лоханулся по‑крупному. Коридор заворачивал вправо. Я, соответственно, повернул туда, куда вела бетонная кишка – и внезапно оказался на полностью открытом месте.
Это был зал. Пожалуй, поменьше, чем зал Монумента, что располагался под Саркофагом, но тоже весьма внушительный. Причем, скорее всего, построенный по тем же чертежам – в Советском Союзе все было типовое, и секретные объекты не исключение. Створки мощных ворот, перекрывавших вход в этот храм науки, действительно оказались открытыми внутрь, потому я и зашел сюда беспрепятственно.
И глазам моим открылось следующее.
Весь зал был заставлен автоклавами, изрядно похожими на полупрозрачные гробы. Знакомая конструкция. Видал подобные и в зале Монумента, и в мире Кремля встречал не раз. По ходу, тоже типовая модель, в которой удобно как консервировать живые человеческие тела, так и выращивать новые. Не всегда человеческие, но, несомненно, жизнеспособные. Например, собакоголовых в соседней вселенной именно в таких и создавали. Любопытно, кто и в какой стадии готовности плавает сейчас в этих автоклавах?
Хотя, положа руку на печень, мне было не до них. Когда тебе в брюхо смотрят несколько пулеметов Гатлинга с вращающимся блоком стволов, как‑то не до удовлетворения любопытства.
Само собой, производство себе подобных Кречетов не мог оставить без охраны. Поэтому сейчас в меня синхронно целились два типа, запакованных в усиленные экзоскелеты высшей защиты. Думаю, такой из крупнокалиберного пулемета не разворотишь. Это даже не экзо, а максимально защищенные ходячие танки, скорее, боевые тактические роботы, а не индивидуальная броня для пехоты.
Внутри ходячих танков за толстенным бронестеклом сидели типы с одинаково бесстрастными мордами, неуловимо похожие на меня, как может быть похожа на живого человека его скульптурная копия, слепленная из глины. Я к этому уже успел привыкнуть. Несовершенные биологические машины, управляющие охранными модулями и запрограммированные только на выполнение элементарных действий. Одно из которых – идентифицировать объект на предмет угрозы, и, в случае обнаружения таковой, разобрать тот объект на фрагменты при помощи «миниганов», встроенных в подвижные руки‑манипуляторы.
Уйти – некуда, просто не успеть, потому как блоки стволов уже вращаются. Одно неверное движение – и все. И Зона его знает, какое тут движение верное. И стрелять – без толку. Ну, завалю я один ходячий танк из своей «G‑3», при этом второй гарантированно сделает из меня фарш. Победа – это когда ты жив, а враги мертвы. Все остальное – поражение.
Поэтому оставалось только одно. Импровизировать. То есть, в наглую брать на понт клонов самого себя. Оно ж всегда так: не можешь победить – импровизируй. И чем наглее морда, тем выше шанс выкрутиться из казалось бы безнадежной ситуации.
Ну, я и шагнул вперед, невозмутимо, будто так и надо, еще не совсем представляя, что буду делать…
Подсказали клоны.
– Первый, стоять! – проревел один из них громовым голосом, искаженным динамиком.
Я остановился, спокойно скрестив руки на груди. Само собой, с виду спокойно, нервишки‑то пошаливали, а по телу разливалась легкая адреналиновая дрожь. Нужная штука, когда надо действовать. И совершенно бесполезная, когда любое действие равносильно смерти. Практически любое. А в голове билось: «Почему он называет меня «первым»? Что это значит?»
– Назови пароль, первый!
«Почему он называет меня первым? Почему…»
Твою ж душу! Когда мысль зацикливается в голове, как заезженная пластинка, значит, ты не думаешь. Ты боишься. И это хорошо. Если страх, дрожь эту адреналиновую, направить в верное русло, то мозг получит пинка не хуже, чем от самого мощного психостимулятора. Просто надо принять – да, я боюсь, как любое существо на планете, попавшее в фатальный переплет. Я боюсь, но мне плевать на это! Потому что я, мать его, сталкер!
– Назови пароль, первый. В противном случае через три секунды будет открыт огонь на поражение!
И тут неожиданно для себя я сделал шаг вперед, второй, третий, пока почти не уперся грудью в бешено вращающийся пулемет, готовый выплюнуть в меня водоворот раскаленного свинца. Да, конечно! Они принимают меня за того псевдо‑Снайпера, который с пробитой «Сталкером» башкой остался лежать на складе. Он же у них тут начальником охраны был. Твою ж дивизию, как я сразу‑то не догадался!
