— Не очень-то там резвитесь, Наташенька, — Лифшиц, сидящий в этот момент в уютном кафе зоны duty free аэропорта «Домодедово», аккуратно пригубил клубничный крюшон. — С другой стороны, пока все идет хорошо. И мне, старику, не скрою, приятно участвовать в этой вашей махинации. Кстати, вы разобрались с управлением счетом? Ведь у меня и времени проверить не было.
— Да, доступ к счету я протестировала. Спасибо, что вы догадались положить на счет некоторую сумму, я провела пробную транзакцию, все работает. Вы улетаете сегодня?
— Верно. Рейс через полтора часа. Да, как и договаривались, Италия. Оставим Испанию как запасной вариант, с цыганами я всегда ладил с трудом.
— Очень хорошо, Семен Авраамович. Мы почти в цейтноте, я рассчитываю, что вы успеете за неделю. В крайнем случае, у нас есть десять дней, или все пропало. И помните — чем больше номеров, тем лучше.
— Не извольте беспокоиться, Наташенька. Я уже договорился кое с кем в Риме. Встреча назначена на завтрашний вечер в… — консервативный стальной «Parker Vector» скользнул по строчкам ежедневника. — Ага, вот. В девятнадцать ноль-ноль. И разговор будет предметным, уверяю вас.
— С открытием компании были сложности? — Наталья вдруг захотела дать старому и доброму Абрамычу повод немножко «погарцевать», ведь он так это любит. И угадала.
— Не те, которыми стоило бы забивать вашу головку, душа моя. Стрый конь борозды не портит, и я тому живое ископаемое подтверждение, — как обычно, Лифшиц не удержался от неистребимой привычки распустить хвост перед симпатичной женщиной. — Кстати, не сообщите мне свой новый номер мобильного? Вы же их меняете как перчатки.
— Ой, а я не помню…
— Наташенька, ну хотя бы приблизительно?
Сапарова расхохоталась и, отдышавшись, пообещала:
— Я вам пришлю сразу, как только узнаю!
— Отлично, — Абрамыч улыбался. — Я прощаюсь, уже объявляют посадку. Всего хорошего, буду звонить!
Лифшиц не вводил Сапарову в заблуждение насчет сложностей с открытием компании, просто всей правды говорить не стал, незачем. Произошла заминка, вызванная нежеланием Лифшица раскрывать свою личность. Консалтинговая фирма «Мередиан Траст», в которую обратился Лифшиц, выбрав ее из списка Кокоева, мгновенно отозвалась доброжелательным письмом некоего аналитика Алины. Это небесное создание, нащелкав в ответном послании положенные в этом случае приветствия и уверения в совершеннейшем почтении, убедилась, что новый клиент настроен действительно серьезно, споткнулась на втором по счету уточняющем вопросе и оперативно передала управление процессом по команде. В обсуждение сделки вступил старший консультант Валентин Левыкин. Семен Авраамович, не размазывая белую кашу по чистой тарелке, сразу взял быка за рога. Он Ринат Рахматуллин, бизнесмен из Татарии, и сильно желает следующей диспозиции: шотландская юрисдикция новой компании, счет в Pasta Banka, оплата наличными, готовый пакет документов через три дня и никаких личных визитов.
Последнее пожелание вызвало двухчасовую паузу в переписке. Скорее всего, проверялось само существование Рахматуллина. Такой человек и вправду трудился в поте лица учредителем семи юридических лиц в Набережных Челнах. А может, Валентин советовался с кем-то. В случае отказа Лифшиц просто перешел бы к следующей по списку фирме, однако отказа от сотрудничества не последовало. Валентин лишь увеличил «ценник» на 500 евро, туманно пояснив, что компании ready-made, то есть готовые, в резерве имеются, но «адаптация к требованиям» займет пять дней. И деньги вперед.
В этот же день водитель компании «Эндопротект» Славик испытал жгучее желание выпить чашечку карамельного капучино. Желание удалось удовлетворить в кафе «Шоколадница», что на Краснопрудной улице близ Педагогического университета. Между делом водитель вручил некоему Валентину, молодому высокому брюнету в сером костюме конверт с шестью бумажками ядовито-фиолетового цвета, изображавших остекленные лоджии — активы Натальи Сапаровой уменьшились на три тысячи евро. Через пять дней Славик вновь осчастливил своим посещением уже другое заведение упомянутой сети достойных кофеен, на проспекте Мира. В этот раз отдавалось должное неплохому мокко, а увесистая пластиковая папка перекочевала от Валентина в руки водителя.
В результате этих рандеву Лифшиц стал обладателем пачки внушительно выглядящих документов и коробочки с печатью. Бенефициаром новорожденной шотландской компании «RITM LP» (Reliable Information and Trast Management Limited Partnership) с уставным капиталом в два евро оказался гражданин Греции Андреас Валиадис, в соответствии с прилагаемой генеральной доверенностью обладающий правом единоличного распоряжения компанией, и что важнее — правом распоряжения ее счетом в банке. Возможности удаленного доступа к счету неведомый житель Афин лишился через десять минут после того, как запечатанный конверт с реквизитами доступа в систему электронных платежей Pasta Banka оказался на столе у Лифшица — Семен Абрамович изменил пароли. Конечно, сохранялась призрачная вероятность того, что Валиадис внезапно возжелает лично посетить свободную Латвию, но Семен Абрамович испытывал сомнения в том, что грека уведомили о его новом бизнесе.
Оставалась еще одна шероховатость. В европейских странах предстояло заключать реальные коммерческие сделки. Делать это мог только живой человек с настоящим паспортом и подлинными документами. Европа — не Москва, и пятьсот евро не способны решить проблемы такого рода. Скорее, заход «через заднее крыльцо» может их усугубить. Выход, не очень изящный, но единственно возможный, Лифшиц продумал заранее.
Имелся на примете для таких случаев доверенный человек, Леня Ферберг, которому в незапамятные времена СССР Лифшиц оказал весомую услугу. Ферберги числились родственниками по бабушкиной линии — седьмая вода на киселе, но таки родня.
Очень давно, в семьдесят седьмом, Леню за какой-то надобностью занесло в Ростов-на-Дону, где этот шлимазл умудрился за двадцать долларов продать самиздатовский «Архипелаг ГУЛАГ» инструктору Пролетарского райкома партии. Инструктор, натурально, покупал набор итальянской косметики для жены второго секретаря и никакого Солженицына не желал даже в страшном сне, однако крепкое опьянение обоих контрагентов не способствовало усилению бдительности. «Архипелаг» предназначался для другого покупателя, а пакеты были похожи, вот и перепутали по-пьяни. Жена второго секретаря, в тот же день распаковав подарок, молниеносно хлопнулась в обморок (что делало честь ее образованности). Сам «второй» трясущимися руками крутил диск телефона, что-то бормоча о провокациях. Невесть откуда появились «искусствоведы в штатском» — оперативники пятого Управления КГБ. Один из них, невысокий крепыш с добрым совиным лицом, представившийся старшим лейтенантом Ромодановским, очень профессионально приводил в чувство сомлевшую жену «второго».
— Что? Кто вы? — нашатырь возымел действие, дамочка очнулась.
— Все в порядке, меня зовут Николаем. Не волнуйтесь, я доктор. Пожалуйста, дышите глубже.
В приемной «первого» вмиг протрезвевший инструктор всхлипывал, мысленно прощаясь с партбилетом. Нелепая случайность, попахивающая для инструктора неминуемым аутодафе, для Ферберга грозила обернуться куда как серьезнее — восьмилетним сроком. Трагикомический характер произошедшего вкупе с опасностью диффамации партийных органов приобретал форму шикарного анекдота всесоюзного масштаба: «Пьяный еврей заходит в райком и раскладывает стопку антисоветской клеветы с валютными ценниками…». Кресло зашаталось уже под обкомовским руководством — ситуация выходила из-под контроля, и мусор не желал заметаться под ковер. А в душной одиночной камере Ферберга в ростовском изоляторе КГБ, что на Большой Садовой, вдруг отчетливо потянуло морозцем, свежей сосновой стружкой и сырыми валенками.
