Когда мы наконец спустились с гор, дождь почти стих. Холодный туман, липкий как паутина, окутал деревья. Мои штаны порвались на коленях, туника превратилась в лохмотья.
– Странно, – пробормотал Элиас. – Никогда не видел, чтобы вблизи земель кочевников стояла такая погода.
Мы снова шли медленно, едва ли не ползли, а когда до заката оставался еще целый час, Элиас остановился.
– Не стоит идти по такой грязи, – сказал он. – Завтра мы должны добраться до Нура. Давай найдем место для ночлега.
Нет! Остановка позволит непрошеным мыслям и воспоминаниям мучить меня.
– Но еще даже не стемнело, – возразила я. – И как насчет того, кто следит за нами? Конечно, мы можем…
Элиас бросил на меня успокаивающий взгляд.
– Мы останавливаемся, – повторил он. – Я не видел преследователей уже несколько дней. Дождь наконец прекратился. Нам нужны отдых и горячая пища.
Через пару минут он заметил холм. Вершина была голой, виднелась лишь россыпь валунов. По просьбе Элиаса я развела костер, пока сам он скрывался за одной из каменных глыб. Там он оставался довольно долго, а когда вернулся, был гладко выбрит. Он смыл с себя грязь и переоделся в чистую одежду.
– Ты уверен, что это хорошая затея? – Я поддерживала огонь в костре, но с беспокойством поглядывала в сторону леса. Что, если наш хвост все еще там? Что, если они увидят дым?
– Туман скроет дым. – Элиас кивнул на один из валунов и быстро меня осмотрел. – Там есть родник. Тебе надо помыться. А я найду еду.
Я вспыхнула. Нетрудно представить, как я выглядела: изорванные, грязные штаны, царапины на лице, давно нечесаные волосы. Все мои вещи пахли сырыми листьями и грязью.
У родника я сняла порванную, отвратительную тунику. Намочила один ее конец, относительно чистый, и обтерлась им. Затем обнаружила на ней пятно засохшей крови. Крови Шикаата. И быстро отбросила тунику подальше.
Не думай об этом, Лайя.
Я оглянулась, но Элиас ушел. С той ночи, когда мы танцевали во время Лунного Фестиваля, я не могла забыть жаркий взгляд его глаз и сильные руки. В глубине души хотела, чтоб он остался. И посмотрел на меня. Нежно коснулся моей кожи, волос. Тепло его прикосновений отвлекло бы меня от самых тягостных мыслей. Это был бы подарок.
Часом позже я уже соскребла с себя всю грязь и надела чистую, хоть и влажную, одежду. От запаха жареного кролика я чуть не захлебнулась слюной. Я думала, что Элиас встанет, как только я появлюсь. Если мы не шли и не ели, он уходил осматривать местность. Но сегодня он кивнул мне, и я присела рядом, поближе к огню, и принялась расчесывать спутанные пряди. Он указал на браслет:
– Красивый.
– Мне его отдала мама. Перед самой смертью.
– На нем что-то высечено. У меня такое чувство, что я уже видел этот узор раньше. – Элиас поднял голову. – Можно?
Я хотела снять браслет, но остановилась. Странное нежелание охватило меня. Не глупи, Лайя. Он сразу же его отдаст.
– Только… только на минуту, ладно? – Я протянула ему браслет, а сама вся изнервничалась, пока он крутил его в руках, изучая орнамент, едва различимый под серым налетом.
– Серебро, – определил он. – Думаешь, те существа чувствовали это? Ифриты и призраки просили у нас серебро.
– Понятия не имею. – Я быстро взяла браслет, как только он вернул мне его. А когда наконец надела, то тут же расслабилась. – Но я скорее умру, чем отдам его. А у тебя есть что-нибудь от твоего отца?
– Ничего. – В голосе Элиаса совсем не чувствовалось горечи. – Даже имени. Кем бы он ни был, я не думаю, что он хороший человек.
– Почему? Ты же хороший. И явно не в Коменданта.
Элиас грустно улыбнулся:
– Просто предположение. – Он поворошил огонь палкой. – Лайя, – произнес он мягко. – Мы должны поговорить об этом.
О, небеса.
– Поговорить о чем?
– О том, что тебя беспокоит, что бы это ни было. Я могу угадать, но будет лучше, если ты сама расскажешь.
– Ты хочешь поговорить сейчас? После стольких недель, когда ты даже не смотрел на меня?
– Я смотрел на тебя, – быстро ответил Элиас тихим голосом. – Даже когда не должен был.
– Тогда почему ты ничего не сказал? Ты думаешь, я… я ужасная? Из-за того, что произошло с Шикаатом? Но я не хотела… – Слова комом встали в горле. Элиас отбросил палку и придвинулся ближе. Я почувствовала, как он взял меня за подбородок, и заставила себя взглянуть на него.
– Лайя, я – последний человек, который осудит тебя за то, что, защищаясь, ты была вынуждена убить. Посмотри на меня. Посмотри на мою жизнь. Я держался подальше, потому что думал, что тебе будет лучше наедине с собой. Ну а то, что не смотрел на тебя – я просто не хочу причинить тебе боль. Я умру через несколько месяцев. Лучше мне держаться на расстоянии. Мы оба знаем это.
– Так много смертей, – горько вздохнула я. – Повсюду. Какой тогда смысл в жизни? Закончится ли это когда-нибудь? Через несколько месяцев ты… – Но я не смогла произнести это слово. – И Шикаат. Он собирался убить меня… и затем… затем он умер. Его кровь была такой теплой, он выглядел живым, но… – Я подавила дрожь и выпрямила спину. – Ладно, не бери в голову. Я просто на минуту дала выход чувствам. Я…
– Твои чувства и делают тебя человеком, – сказал Элиас. – Даже неприятные переживания нам нужны. Не подавляй их. А будешь не обращать на них внимания, они станут лишь навязчивее и острее.
В горле у меня встал ком, тяжелый, острый, словно рвущийся наружу, но сдерживаемый вой.
Элиас притянул меня в свои объятия, я склонилась к его плечу, и из меня вырвался странный, животный звук, что таился внутри. Не то вопль, не то рыдания. Я будто выплескивала разочарование и страх перед тем, что должно случиться. Злость на то, что чувствовала себя раздавленной. Страх, что больше никогда не увижу брата.
Прошло немало времени, прежде чем я отстранилась. Я подняла глаза, лицо Элиаса было угрюмым. Он вытер мои слезы, обволакивая своим запахом, который я с жадностью вдохнула.
Выражение его лица изменилось. Я почти видела, как он возводит между нами стену. Он опустил руки и отодвинулся назад.
– Почему ты так поступаешь? – Я старалась сдержать раздражение. – Ты закрываешься. Отгораживаешься от меня, ты не хочешь со мной сблизиться. А что насчет того, чего хочу я? Ты не причинишь мне боль, Элиас.
– Причиню, – сказал он. – Поверь.
– В этом я тебе не верю.
Я намеренно придвинулась к нему. Он стиснул челюсти, но не отпрянул. Не отводя взгляда, я робко поднесла руку к его губам. У него удивительный изгиб губ – как будто он всегда улыбается. Даже когда в глазах полыхает желание, как сейчас.
– Это плохая затея, – прошептал он.
