– …Не пощадили даже детей. – Один из них, говоря, все время поглядывал через плечо. – Я слышал, по улицам Серры и Силаса кровь книжников текла рекой.
– А следующими будут кочевники, – сказала его собеседница, женщина, одетая в кожу. – Затем они придут за маринцами.
– Попытаются, – согласился мужчина. – Но хотел бы я посмотреть, как те бледноглазые ублюдки пройдут через лес…
Мы прошли мимо них, и разговор стих, но к горлу подкатила тошнота. «По улицам Серры и Силаса кровь книжников текла рекой». Небеса, сколько же моих соседей и знакомых погибло? Сколько пациентов Поупа?
– Вот потому мы все это и делаем, – оглянулся на меня Элиас, и я поняла, что он тоже слышал негоциантов. – Потому нам и нужен твой брат. Так что сосредоточься.
Мы проходили по улице, где толпилось особенно много народу, когда впереди, всего в нескольких ярдах от нас, показался патруль во главе с маской в черных доспехах.
– Патруль, – прошипела я Иззи. – Наклони голову!
Тотчас она и Кинан уставились на свои ноги. Плечи Элиаса напряглись, но он продолжал неторопливо идти вперед. Желваки его так и ходили ходуном. Маска был молод, с зелеными, по-кошачьи раскосыми глазами и золотисто-коричневым оттенком кожи, как у меня. Он выглядел таким же худым, как Элиас, только ниже ростом. Скулы его выдавались столь же остро, как твердые пластины на доспехах.
Я никогда не видела его раньше, но это и неважно. Он был маской. И когда зеленые глаза скользнули по мне, я поняла, что не могу дышать. Страх полностью сковал меня, и я видела перед собой лишь Коменданта. Чувствовала лишь удары ее плети по спине и холодную цепкую руку на своем горле. Я не могла двигаться.
Иззи влетела мне в спину, а Кинан в нее.
– Иди! – зашептала неистово Иззи.
Люди вокруг начали на нас оборачиваться. Почему сейчас, Лайя? Ради всего святого, сосредоточься и действуй. Но мои ноги не слушались. Кандалы, ошейник, лязг цепей – все это было сильнее меня. И хотя в уме я кричала сама себе: «Продолжай идти!», но никак не могла отогнать воспоминания о Коменданте, от которых все тело словно разбил паралич.
Элиас дернул цепь, прикрепленную к моему ошейнику, и выругался с холодной жестокостью, так свойственной меченосцам. Я знала, что он играл роль, но все равно съежилась, испытывая настоящий ужас, который, как мне казалось, давно похоронила.
Элиас развернулся так, будто собирался меня ударить, и резко притянул мое лицо к себе. Со стороны это выглядело, как будто работорговец делает выволочку своей рабыне. Он заговорил тихим, слышным только мне голосом:
– Посмотри на меня. – Я встретила его взгляд. Глаза Коменданта. Нет. Элиаса. – Я не она. – Он взял меня за подбородок. Людям, которые за нами наблюдали, могло показаться, что он мне угрожает, но на самом деле его прикосновение было легким как бриз. – Я не сделаю тебе больно. Но ты не должна позволять страху овладеть собой.
Я уронила голову и сделала глубокий вдох. Тот солдат-маска, замерев, смотрел прямо на нас. Он был всего в нескольких ярдах. В нескольких футах. Я взглянула на него сквозь пряди волос. Он бегло скользнул взглядом по Кинану, по Иззи, по мне. Затем уставился на Элиаса.
Он приостановился. Небеса. Я вновь начала цепенеть, но заставила себя двигаться. Элиас кивнул маске с беззаботной небрежностью и продолжил идти дальше. Маска остался позади, но я все еще чувствовала, как он наблюдает за нами, готовый нанести удар.
Затем я услышала удаляющиеся шаги. Оглянулась – он уходил. Я с облегчением выдохнула. Я даже не осознавала, что задержала дыхание. Пронесло. На этот раз пронесло.
Только когда мы подошли к лагерю в юго-восточной части Нура, Элиас наконец расслабился.
– Опусти голову, Лайя, – прошептал Элиас. – Мы пришли.
Лагерь был огромный. В один ряд стояли дома песочного цвета с балконами, а на площади перед ними раскинулся целый городок из зеленых и золотистых палаток. Местный рынок не уступал по размеру ни одному рынку в Серре, а, возможно, даже превосходил их. Все ларьки были задрапированы одинаковой зеленой тканью с узорами – золотыми опавшими листьями. Одним небесам ведомо, сколько стоит такая парча. Что бы это за племя ни было, оно весьма могущественно.
Кочевники в зеленой одежде окружили лагерь, пропуская тех, кто входил через импровизированные ворота, сделанные из двух повозок. К нам никто не приближался, пока мы не вошли на жилую территорию, переполненную людьми: мужчины стряпали на огне еду, женщины готовили товары на продажу, дети ловили кур и друг друга. Элиас направился к самой большой палатке, но нас остановили двое охранников.
– Работорговцы торгуют ночью, – сказал один из них на серранском с акцентом. – Возвращайтесь позже.
– Афия Ара-Нур ждет меня, – ощетинившись, прорычал Элиас, и от звука этого имени я вздрогнула, вспомнив маленькую темноглазую женщину, которую встретила в кузнице Спиро несколько недель назад. Она же грациозно танцевала с Элиасом в ночь Лунного Фестиваля. Это ей он хотел доверить отвезти нас на север? Я вспомнила слова Спиро: «Одна из самых опасных женщин в Империи».
– Она не встречается с работорговцами днем, – решительно ответил второй кочевник. – Только ночью.
– Если не впустите меня к ней, – заявил Элиас, – я буду рад доложить маскам, что племя Нур отказывается от торгового соглашения.
Кочевники обменялись беспокойными взглядами, и один из них скрылся в палатке. Я хотела предупредить Элиаса насчет Афии, передать ему слова Спиро, но второй охранник смотрел на нас так пристально, что я не смогла бы сделать это незаметно. Спустя минуту кочевник махнул нам, чтобы мы вошли в палатку. Элиас повернулся ко мне, сделав вид, что поправляет кандалы, а сам вложил в мою руку ключ. Затем откинув полог, вошел с таким видом, будто это его лагерь. Иззи, Кинан и я поспешили за ним.
Внутри палатка была устлана коврами ручной работы. Десять ламп отбрасывали геометрические узоры на шелковые подушки. За неструганым столом сидела Афия Ара-Нур, изящная и смуглая, со струящимися по плечам черными косами, в которые были вплетены красные тесемки. Стол выглядел громоздким и неуместным среди окружавшей ее ослепительной роскоши. Она перебирала пальцами счеты и потом записывала чернилами свои вычисления в лежавшую перед ней книгу. Рядом со скучающим видом сидел юноша. Он был одного возраста с Иззи и обладал той же резкой красотой, что и Афия.
– Я позволила тебе войти, работорговец, – произнесла Афия, не глядя на нас, – лишь за тем, чтобы лично сказать тебе, что, если ты еще раз хоть ногой ступишь в мой лагерь, я вспорю твое брюхо.
– Как горько, Афия, – ответил Элиас и бросил ей на колени что-то маленькое. – Ты совсем не так дружелюбна, как в первую нашу встречу. – Голос Элиаса прозвучал игриво, и я зарделась.
Афия схватила монету. У нее буквально отвисла челюсть, когда Элиас снял шарф с лица.
– Джибран, – обратилась она к мальчику, но быстрый как пламя Элиас выхватил из-за спины свои мечи и сделал шаг вперед. Он приставил клинки к горлам обоих. Глаза его при этом оставались спокойны и ужасающе пусты.
