Я попыталась отвлечься, отправившись на поиски Кинана, который вызвался помочь с обедом.
– Все в порядке? – спросил тот, бросив быстрый взгляд на Элиаса. Я кивнула. Кинан открыл было рот, словно собираясь что-то сказать, но, видимо, почувствовав, что со мной отнюдь не все в порядке, просто протянул миску с тестом. – Замеси, пожалуйста, – попросил он. – Я ужасно делаю лепешки.
Я принялась за дело с благодарностью, находя успокоение в том, насколько это просто – раскатать лепешки и обжарить их в чугунной сковороде. Добавляя в кастрюлю острый перец и чечевицу, Кинан мурлыкал себе под нос. Это было так неожиданно, что, заслышав пение, я улыбнулась. Этот звук действовал успокаивающе, словно один из тоников Поупа. Спустя несколько минут Кинан заговорил о Великой библиотеке в Адисе, которую я всегда мечтала посетить, и рынке воздушных змеев в Айо, протянувшемся на несколько кварталов. Время пролетело незаметно, и я почувствовала, что тяжесть на сердце стала чуточку легче.
К тому времени как Элиас покончил с козлом, я перевернула последнюю пышную румяную лепешку и бросила ее в корзину. Кинан разливал из котелка рагу из чечевицы с пряностями. Я попробовала, и у меня невольно вырвался вздох – холодными осенними вечерами Нэн всегда готовила рагу с лепешками. Один лишь запах, казалось, сделал мою печаль еще глубже.
– Это невероятно, Кинан. – Иззи протянула свою чашку за добавкой, потом повернулась ко мне: – Кухарка все время готовила это блюдо. Хотелось бы мне знать…
Иззи покачала головой и на миг смолкла.
– Я бы хотела с ней увидеться, – наконец призналась моя подруга. – Я скучаю по ней. Знаю, это, наверное, звучит странно, учитывая то, как она себя вела.
– Вовсе нет, – сказала я. – Вы любили друг друга. Ты прожила с ней много лет. Она заботилась о тебе.
– Да, заботилась, – тихо подтвердила Иззи. – В повозке-призраке, что везла нас из Антиума в Серру после того, как нас купила Комендант, ее голос был единственным звуком. Кухарка отдавала мне свою еду. Обнимала холодными ночами… – Иззи вздохнула. – Я надеюсь, что увижу ее снова. Я уходила в такой спешке, Лайя. Я никогда не говорила ей…
– Мы еще ее увидим, – пообещала я. Иззи нужно было услышать эти слова. И кто знает, может, так оно и случится. – И вот что, Иззи, – я сжала ее руку, – Кухарка знает всё, что ты ей не сказала. В глубине души знает, я уверена.
Кинан принес нам кружки с чаем, и я, сделав глоток, закрыла глаза, смакуя его сладость и вдыхая аромат кардамона. Афия поднесла кружку к губам и тут же выплюнула чай.
– Проклятье, книжник. Ты истратил на это весь горшок с медом? – Она с отвращением выплеснула жидкость на землю, а я обняла кружку ладонями и сделала глубокий глоток.
– Хороший чай должен быть таким сладким, что медведь поперхнется, – изрек Кинан. – Все это знают.
Я хихикнула и улыбнулась ему:
– Мой брат говорил то же самое, когда готовил мне чай.
Когда я думала о Дарине, о прежнем Дарине, моя улыбка гасла. Каким сейчас стал мой брат? Когда он успел превратиться из юноши, который делал слишком сладкий чай, в мужчину, чьи секреты тяжким бременем легли на его плечи? Секреты настолько опасные, что он не мог поделиться ими с младшей сестрой?
Кинан пристроился рядом. Северный ветер, завывая, пытался задуть наш костер. Я придвинулась к Кинану поближе, наслаждаясь его теплом.
– Ты как? – Кинан склонил голову ко мне. Он поймал мой локон, упавший на лицо, и заправил за ухо. Его пальцы задержались на затылке, и у меня перехватило дыхание. – После…
Я отвела взгляд, мне снова стало холодно.
– Стоило ли оно того, Кинан? Мама Элиаса, брат, десятки кочевников из его племени, – вздохнула я. – Не зря ли все это? Что, если мы не сможем спасти Дарина? Что, если… – …Он мертв.
– Семья стоит того, чтобы умереть и убить за нее. Борьба за своих родных – это единственное, что помогает нам двигаться дальше, когда больше ничего не осталось. – Он кивнул на мой браслет. На его лице проступила тоска. – Ты касаешься его, когда тебе требуются силы, – сказал он. – Потому что силы нам дает семья.
Я убрала с браслета руку.
– Я даже не замечаю иногда, что трогаю его, – призналась я. – Глупо.
– Ты как будто получаешь поддержку своих родных. Ничего глупого тут нет. – Он откинул голову назад и посмотрел на луну. – У меня не осталось никого из моей семьи, к моему огромному сожалению.
– Я… я не помню лица Лиз, – промолвила я. – Помню только, что у нее были светлые волосы, как у мамы.
– Ей и характер достался, как у твоей мамы, – улыбнулся Кинан. – Лиз была на четыре года меня старше. Небеса, как она любила покомандовать. Обманом заставляла меня хлопотать за нее по хозяйству.
Ночь, наполненная воспоминаниями о моей давно погибшей сестре, что танцевала для меня, вдруг стала не такой одинокой. С другой стороны сидели, наклонившись друг к другу, Иззи и Джибран. Моя подруга, не скрывая восхищения, посмеивалась над словами мальчика-кочевника. Риц и Вана достали свои барбаты. Под их бренчание запел Зер. Песня была на садэйском, однако мне казалось, что они вспоминали тех, кого любили, но потеряли, потому что всего после нескольких нот в горле у меня встал ком.
Без задней мысли я стала выискивать в темноте Элиаса. Он сидел неподалеку от костра, завернувшись в плащ, и пристально смотрел на меня.
Афия многозначительно кашлянула и кивнула в сторону Элиаса. Мол, поговори с ним.
Я снова оглянулась на Элиаса, и меня окатил шквал пьянящих чувств, которые я всегда испытываю, когда смотрю в его глаза.
– Я вернусь, – сказала я Кинану и поднялась, поставив кружку и посильнее закутавшись в плащ.
Элиас тут же плавно встал и пошел прочь от костра. Он исчез из виду так быстро, что я даже не увидела, в какую сторону он направился, когда вышел из кольца повозок, растворившись в темноте. Его намерения были понятны: «Оставьте меня в покое».
Я остановилась, чувствуя себя дурой. Затем ко мне подошла Иззи.
– Поговори с ним, – посоветовала она. – Ему это надо. Просто он сам этого не знает. Как и ты.
– Он зол, – прошептала я. Моя подруга пожала мне руку.
– Ему больно, – промолвила она. – И ты это понимаешь.
Я прошла мимо стоящих кругом повозок и оглядела пустыню. У подножия плато заметила блеск нарукавника. Между нами оставалось еще несколько футов, когда я услышала вздох. Затем Элиас повернулся ко мне. Его лицо, лишенное всяких эмоций, кроме мягкой вежливости, освещала луна.
Просто возьми и сделай это, Лайя.
– Прости меня, – произнесла я, – за то, что случилось. Я… я не знаю, правильно ли то, что ради жизни Дарина страдает племя Саиф. Особенно если нет уверенности, что Дарин жив. – Я собиралась сказать всего несколько сдержанных и тщательно подобранных слов, чтобы выразить Элиасу сочувствие, но когда начала говорить, то уже не смогла остановиться. – Спасибо, что твоя семья пожертвовала собой. Я очень хочу, чтобы подобное больше не происходило. Но не могу обещать, что такое не повторится, и мне от этого плохо. Потому что я знаю, каково это – терять семью. В любом случае прости…
