– Лайя!
– Мы не можем просто оставить их.
– Эти повозки охраняют десять солдат и четверо масок, – пытался вразумить меня Кинан. – Нас попросту убьют.
– А что, если я исчезну? – Я оглянулась на повозки. Руки, цепляющиеся за решетку, никак не шли из головы. – Так же, как я исчезла в лагере кочевников. Я могла бы…
– Но ты не можешь. Ни разу с тех пор, как… – Кинан сочувственно взял меня за плечо. С тех пор, как умерла Иззи.
Раздался крик, и я повернулась к повозке. Мальчик-книжник вцепился в лицо маске, который его тащил.
– Вы не можете так с нами поступать! – кричал мальчик, когда маска забрасывал его в повозку. – Мы не животные! Однажды мы восстанем!
– С чем? – усмехнулся маска. – С палками и камнями?
– Мы знаем ваш секрет. – Мальчик бросился на прутья решетки. – И вы ничего не сможете с этим поделать. Один ваш кузнец пошел против вас, и теперь мы знаем ваш секрет.
Насмешка сползла с лица маски. Он выглядел почти задумчивым.
– Ах да, – сказал он тихо. – Великая надежда крыс. Книжник, который украл секрет серранской стали. Он мертв, мальчик.
Я задохнулась, Кинан зажал мне рот ладонью. Он удерживал меня, пока я выкручивалась, нашептывал, что нужно молчать, что от этого зависит наша жизнь.
– Он умер в тюрьме, – продолжил маска. – Сразу как выудили все сведения из его слабого, жалкого умишки. Вы – животные, мальчик. Даже хуже.
– Он лжет, – прошептал Кинан, уводя меня. – Он делает это нарочно, чтобы помучить мальчика. Этот маска не может знать, мертв ли Дарин.
– А что, если он не лжет? – спросила я. – Что, если Дарин мертв? Ты знаешь, какие слухи ходят о нем. И расползаются все дальше и дальше. Может, Империя думает, что убив его, они смогут прекратить эти слухи. Может…
– Это не важно, – сказал Кинан. – Пока есть шанс, что он жив, мы должны пытаться его спасти. Слышишь меня? Мы должны идти дальше. Идем. У нас впереди еще долгая дорога.
* * *
Почти неделя прошла с тех пор, как мы оставили убежище в подвале. Я ждала Кинана под дубом с узловатыми голыми сучьями, где мы устроили привал. Он вернулся уставшим.
– Комендант добралась уже до Дельфиниума, – сообщил он. – Перебила всех свободных книжников.
– А что с рабами? И пленниками?
– Рабов она оставила в живых – их хозяева, без сомнения, воспротивились потере собственности, – Кинан выглядел больным, когда говорил об этом. – Она зачистила тюрьмы, провела массовые казни на городской площади.
Небеса! Ночь стала казаться еще темнее и тише, как будто сама Смерть ходила среди деревьев и кроме нас это знало каждое живое существо.
– Скоро, – сказала я, – не останется ни одного книжника.
– Лайя, – произнес Кинан. – Она направляется в Кауф.
Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
– Небеса, а если Элиас не смог вызволить оттуда Дарина? Если Комендант уже начала там расправу над книжниками…
– Элиас уехал шесть недель назад, – прервал меня Кинан. – И он выглядел чертовски уверенным. Возможно, он уже освободил Дарина. Может, они ждут нас в пещере.
Кинан залез в свою большую сумку и вытащил оттуда еще теплую булку хлеба и половинку цыпленка. Небеса знают, что ему пришлось сделать, чтобы это раздобыть. И все же я не могла заставить себя есть.
– Ты когда-нибудь вспоминал тех людей в повозках? – прошептала я. – Ты когда-нибудь думал о том, что с ними случилось? Ты… ты переживал?
– Я ведь стал повстанцем, не так ли? Но я не могу жить только прошлым. Это ничего не даст.
Но разве это – «жить только прошлым»? По мне, это называется «помнить». А память нельзя просто сбросить со счетов.
Неделю назад я бы высказала все это вслух. Но с тех пор, как Кинан взвалил на себя ответственность за нас обоих, я стала чувствовать себя слабее. Даже как будто меньше. И продолжала уменьшаться с каждым днем.
Я должна быть ему благодарна. Несмотря на то что деревни кругом кишели меченосцами, Кинану удавалось миновать все патрули и отряды разведчиков, все заставы и сторожевые башни.
– Ты, наверное, замерзла, – сказал он мягко, выдернув меня из раздумий.
Я с удивлением осмотрела себя. На мне все еще был толстый черный плащ, который давным-давно отдал мне Элиас. Я укуталась плотнее.
– Я в порядке.
Кинан пошарил в сумке и достал тяжелый зимний плащ на меху. Наклонившись вперед, он осторожно снял с меня плащ Элиаса и уронил его на землю. Затем накинул мне на плечи новый и запахнул его полы.
Он не имел в виду ничего дурного. Я знала это. Хоть я и сторонилась его последние несколько дней, он был заботлив как никогда.
И все же в глубине души мне хотелось скинуть его плащ и снова надеть старый. Я знала, что веду себя как дура, но каким-то образом плащ Элиаса дарил мне душевное тепло. Возможно, потому что он напоминал мне не только о нем, но и о том, какой я была рядом с ним. Смелее. Сильнее. Ошибалась, конечно, но не боялась.
Я скучала по той девушке. Той Лайе. Той, которая горела ярким пламенем, когда рядом находился Элиас Витуриус.
Той Лайе, которая совершала ошибки. Той Лайе, чьи ошибки вели к бессмысленным смертям.
Как я могла об этом забыть? Я поблагодарила Кинана и положила старый плащ в свою сумку. Затем поплотнее закуталась в новый и сказала себе, что он теплее.
38: Элиас
Ночная тишина в Кауфе пугала. Потому что по ночам в тюрьме царило не сонное спокойствие, а безмолвие смерти. Молчание тех, кто сдался, позволил своей жизни ускользнуть, или тех, кто, покорившись боли, угас, отправившись в небытие. На рассвете дети Кауфа унесут тела узников, не переживших ночь.
В тишине я поймал себя на том, что думаю о Дарине. Он был всегда для меня кем-то призрачным, но мы стремились к нему так долго, что я, никогда не встречавший его, ощущал с ним связь. Сейчас, когда он был мертв, я переживал его отсутствие, словно фантомную боль в потерянной конечности. Когда я вспоминал, что он умер, меня охватывала безнадежность.
Запястья кровоточили от наручников. Всю ночь я простоял с вытянутыми руками и уже не чувствовал свои плечи. Но боль – это всего лишь ожог, а не пожар. Со мной случались вещи и похуже. Тем не менее, когда меня, точно темным саваном, накрыл приступ, я испытал облегчение.
Однако ненадолго, потому что, стоило очнуться в Месте Ожидания, как меня со всех сторон окружил испуганный шепот духов. Их были сотни, тысячи. Слишком много.
Ловец Душ подала мне руку, помогая подняться. Ее лицо выглядело напряженным.
– Я предупреждала, что случится с тобой в этом месте.
Моих ран здесь не было заметно, но, глядя на меня, она морщилась, как будто их видела.
