– Почему ты изменил свое мнение? Ты ведь заранее знал, что это за задание.
Он убрал мортрозу.
– Я сам вызвался. Я сказал, что ей нужно иметь своего человека рядом с вами, если она хочет расправиться с вами без лишнего шума.
Не убирая меч в ножны, Фарис двинулся к нему. Его огромное тело, казалось, занимало половину пещеры.
– Почему, черт возьми, ты вызвался на это задание? Ты что-то имеешь против Элиаса?
Авитас покачал головой:
– Меня мучил один… вопрос, на который требовался ответ. И чтобы найти этот ответ, я поехал с вами. Это был самый верный способ.
Я только открыла рот, чтобы спросить, что за вопрос, как он покачал головой.
– Вопрос не имеет значения.
– Конечно же, черт возьми, имеет, – воскликнула я. – Что могло заставить тебя изменить своему союзнику? И как я могу быть уверена, что ты не переметнешься снова?
– Возможно, я и был ее шпионом, Кровавый Сорокопут. – Он встретил мой взгляд, и в его лице еще больше проступило нечто, похожее на чувства. – Но я никогда не был ее союзником. Она просто была мне нужна. Нужны ответы. Это все, что я могу вам сказать. Если вас это не устраивает, отошлите меня прочь или накажите. Как пожелаете. Только… – Он сделал паузу. Неужели на его лице отразилось беспокойство? – …Не ходите в Кауф разговаривать с Надзирателем. Отправьте ему послание. Выманите старика из его владений, где он чувствует себя всесильным. А затем делайте что угодно.
Я знала, что нельзя доверять Харперу. Я никогда ему не доверяла. И тем не менее сейчас он во всем сознался – здесь, где у него нет ни единого союзника, а у меня есть. Я вперилась в него взглядом. Он не дышал.
– Обманешь меня, – произнесла я, – и я вырву твое сердце голыми руками.
Авитас кивнул:
– Меньшего я и не ожидаю, Кровавый Сорокопут.
– Верно, – сказала я. – Что касается Надзирателя, я не первогодка, которая мочится в кровать, Харпер. Я знаю, что это чудовище торгует секретами и истязает пленников под видом науки.
Однако он любит свое гнусное маленькое королевство. И не захочет, чтоб его у него отняли. Это я и смогу использовать против него.
– Отправьте старику послание, – приказала я. – Скажите ему, что я хочу сегодня вечером встретиться с ним в лодочном сарае. И пусть придет один.
Харпер немедленно покинул пещеру. Убедившись, что он ушел, Фарис повернулся ко мне:
– Надеюсь, ты не веришь в то, что он вдруг встал на нашу сторону.
– У меня нет времени разбираться с этим. – Я взяла мечи Элиаса и засунула их обратно в трещину. – Если Надзиратель знает о Витуриусе, он не сообщит эти сведения просто так. Он захочет взамен какую-нибудь информацию. Мне надо придумать, что ему предложить.
* * *
В полночь мы с Авитасом прокрались в лодочный сарай Кауфа. Широкие поперечные балки под самой крышей тускло поблескивали в голубом свете факелов. Тишину нарушал лишь шелест реки, бьющей о борта лодок. Хоть Авитас и попросил Надзирателя прийти одному, я ожидала, что тот приведет охрану. Вглядываясь в темноту, я проверила в ножнах меч и расслабила плечи. Деревянные корпуса лодок стучали друг о друга. Снаружи поставленные на якорь фрегаты, что привезли заключенных, отбрасывали на окна сарая длинные тени. Ветер беспощадно громыхал стеклами.
– Ты уверен, что он придет?
Северянин кивнул:
– Он очень заинтересован во встрече с вами, Сорокопут. Но…
– Сейчас, сейчас, лейтенант Харпер, вовсе не обязательно инструктировать нашего Сорокопута. Она не ребенок.
Надзиратель, длинный, худой и бледный, как обитающий в катакомбах паук-переросток, вышел из темноты дальнего конца сарая. Как долго он прятался там? Я заставила себя не схватиться за меч.
– У меня есть вопросы, Надзиратель.
Ты – червь. Извивающийся, ничтожный паразит. Я хотела, чтоб он слышал равнодушие в моем голосе. Я хотела, чтоб он видел, что он ниже меня по рангу. Он остановился в нескольких футах, сцепив руки за спиной.
– Чем могу служить?
– Есть ли у вас сбежавшие заключенные за прошедшие несколько недель? Были ли у вас какие-нибудь взломы или кражи?
– Нет по всем пунктам, Сорокопут.
Я внимательно следила за ним, но не увидела никаких признаков, что он лжет.
– Что насчет странной активности? Может, видели каких-нибудь охранников там, где их быть не должно? Неожиданные пленники не появлялись?
– Фрегаты все время привозят новых заключенных. – Надзиратель задумчиво постукивал длинными пальцами. – Вот недавно я занимался одним. Впрочем, неожиданных не было.
По коже пошли мурашки. Надзиратель говорил правду. И в то же время он что-то скрывал. Я чувствовала это. Рядом со мной Авитас переступил с ноги на ногу, как будто тоже что-то почувствовал.
– Кровавый Сорокопут, – обратился ко мне Надзиратель, – простите меня, но почему вы здесь, в Кауфе, ищете такие сведения? Я думал, что у вас довольно срочное дело по поимке Элиаса Витуриуса?
Я выпрямилась.
– Вы всегда задаете вопросы вышестоящему офицеру?
– Не обижайтесь. Я просто интересуюсь, может, что-то принесло сюда Элиаса Витуриуса.
Я заметила, как он наблюдает за моей реакцией, и приготовилась встретить любой его вопрос с каменным лицом.
– Ибо если вы пожелаете рассказать мне, почему заподозрили, что он здесь, тогда и я, возможно, смогу поделиться кое-чем… полезным.
Авитас посмотрел на меня. В его взгляде читалось предупреждение: игра началась.
– Например, – продолжил Надзиратель, – девушка, с которой он путешествует… кто она?
– Ее брат находится в вашей тюрьме. – Я показала, что сообщаю ему об этом добровольно, мол, ты поможешь мне, я помогу тебе. – Полагаю, что Витуриус пытается освободить его.
Глаза Надзирателя загорелись, что означало – я дала ему то, чего он хотел. На миг я почувствовала острый приступ вины. Если юноша находится в тюрьме, я во сто крат усложнила Элиасу его освобождение.
– Кто она для него, Кровавый Сорокопут? Какую власть она над ним имеет?
Я шагнула к старику, чтобы он по глазам видел правду.
– Я не знаю.
Ветер снаружи усилился. Его вздохи в ночи звучали жутко, как хрип смерти. Надзиратель поднял голову. Его глаза, лишенные ресниц, смотрели не моргая.
– Назовите ее имя, Элен Аквилла, и я расскажу вам кое-что стоящее.
Я обменялась взглядом с Авитасом. Он покачал головой. Я взялась за меч и поняла, что ладони взмокли и скользят по рукоятке. Пятикурсницей я разговаривала с Надзирателем не больше двух раз. Но всегда знала – все пятикурсники знали – он наблюдал за каждым шагом. Что он узнал обо мне за то время? Я была двенадцатилетним ребенком. Что он мог узнать обо мне?
