Затем мне вспомнилось, что говорил Каин в тот день, когда Маркус велел мне привести ему Элиаса.
«Ты будешь преследовать Элиаса и найдешь его. За это время ты многое узнаешь: о себе, о твоей земле и твоих врагах. Эти знания необходимы для того, чтобы Империя выстояла. Они необходимы и для твоей судьбы».
Вот это он и имел в виду. Я пока не поняла, что узнала о себе, но увидела, что происходит с моей землей, с Империей. Я поняла, что затевает мой враг.
Для чего мне нужно привезти Элиаса к Маркусу? Для того чтобы тот казнил его и тем самым показал свою силу. Для того чтобы Император выглядел победителем. Но добиться этого можно ведь не только казнив Элиаса, но и подавив переворот, затеянный той, что держит в страхе всю армию. Если мы с Маркусом свергнем Коменданта, патрицианские кланы побоятся встать у него на пути. Гражданской войны удастся избежать, и Империя будет в безопасности.
Ну а что касается Элиаса… Внутри у меня все сжалось при мысли о том, что он в руках Надзирателя. Но я не могла больше о нем заботиться. Кроме того, я знала своего друга. Надзиратель надолго его не удержит.
– Империя на первом месте, старик, – произнесла я. – Придержи пока Витуриуса, потом займемся твоими опытами.
Надзиратель взглянул на меня без всякого выражения.
– Неопытность – надежда нашей юности, – пробормотал он. – Они дураки. Они ничуть не умнее нас. Из воспоминаний Раджина из Серры, одного из немногих книжников, достойных цитирования. По-моему, он написал эти строки незадолго до того, как Таиус отрубил ему голову. Если ты не хочешь, чтобы Император повторил судьбу Раджина, тогда тебе лучше идти.
Он подал знак своим людям, и в следующую секунду они выскользнули из сарая, захлопнув за собой дверь. Авитас молча подошел ко мне.
– Витуриуса у нас нет, зато есть переворот, который необходимо остановить, – подытожил Авитас. – Хотите поделиться своими соображениями сейчас или по дороге? – спросил он.
– По дороге. – Я шагнула в лодку и взялась за весло. – У нас уже нет времени.
48: Лайя
Кинан – Князь Тьмы. Джинн. Демон.
Я повторяла эти слова в уме, но никак не могла осознать их. Холод пробирал до самых костей. Я опустила глаза и с удивлением обнаружила, что стою на коленях в снегу. Встань, Лайя. Я не могла пошевелиться.
Я ненавижу его. Небеса. Ненавижу его. Но я его любила. Я коснулась предплечья, там, где носила браслет, как будто этим могла вернуть свой талисман. И снова словно увидела перевоплощение Кинана, услышала насмешку в его изменившемся голосе.
«Он ушел, – сказала я себе. – Ты все еще жива. Элиас и Дарин в тюрьме, и без тебя им оттуда не выбраться. Ты должна спасти их. Вставай».
Может быть, в горе как в бою: хлебнешь его с лихвой и закалишься. И в следующий раз, когда горе настигнет тебя, словно эскадрон несущих смерть меченосцев, ты ожесточишься изнутри, приготовившись к агонии разбитого сердца. Когда оно обрушится, будет больно, но уже не так сокрушительно, потому что в тебе больше не осталось слабости, только гнев и сила.
Какой-то частью души мне хотелось вспомнить каждое мгновение, что я провела с этим существом. Он выступал против задания, которое поручил мне Мэйзен, потому что хотел, чтобы я осталась одна, наивная и слабая? Он спас Иззи, потому что знал, что иначе я никогда его не прощу?
Не думать. Не рассуждать. Действовать. Вставай.
Я поднялась. Поначалу я не знала, куда направляюсь, лишь бы уйти подальше от пещеры. Дрожа от холода, по колено утопая в сугробах, я шла вперед, пока не наткнулась на следы, оставленные Элен Аквиллой и ее людьми. По их следам я выбралась к реке и бездумно пошла вниз по течению, пока из-за деревьев мне навстречу не вышел человек с серебряным лицом. Маска. Внутри у меня все сжалось, но я взяла себя в руки и выхватила кинжал. Маска поднял руки.
– Мир, Лайя из Серры. – Это был один из людей Аквиллы. Не тот, светловолосый, и не тот, красивый. А тот, что напоминал только что наточенное лезвие топора. Он же наблюдал за мной и Элиасом в Нуре.
– Я должна поговорить с Кровавым Сорокопутом, – произнесла я. – Пожалуйста.
– Где твой рыжий друг?
– Ушел.
Маска моргнул. Я не увидела в нем привычной холодной неумолимости, что показалось мне очень странным. Светло-зеленые глаза смотрели почти с сочувствием.
– А твой брат?
– Все еще в Кауфе, – ответила я настороженно. – Вы меня к ней отведете?
Он кивнул.
– Мы свертываем лагерь, – пояснил он, – я проверяю, нет ли поблизости шпионов Коменданта.
Я остановилась.
– Вы… У вас Элиас…
– Нет, – сказал маска. – Элиас все еще в тюрьме. У нас возникло важное и неотложное дело.
Более важное, чем поимка главного беглеца Империи? В душе затеплился слабый огонек надежды. Прежде я думала соврать Элен Аквилле и уверить, что не помешаю ей забрать Элиаса. Но раз она все равно собиралась уехать из Кауфа без него…
– Почему ты доверилась Элиасу, Лайя из Серры? – Вопрос маски прозвучал так неожиданно, что я не сумела скрыть удивление. – Почему ты спасла его от казни?
Я хотела соврать, но он догадался бы. Он ведь маска.
– Он много раз спас мою жизнь, – ответила я. – Иногда он принимает сомнительные решения, рискуя собственной жизнью, но Элиас – хороший человек. – Я взглянула на маску, который бесстрастно смотрел куда-то вдаль. – Один… один из лучших.
– Но он убил своих друзей во время Испытаний.
– Он не хотел этого, – заступилась я. – И постоянно себя этим терзает. Думаю, что он никогда себе этого не простит.
Маска замолчал. Ветер донес до нас из Кауфа стоны и вздохи. Я стиснула зубы. «Ты должна проникнуть в эту тюрьму, – сказала я себе. – Так что привыкай».
– Мой отец был как Элиас, – спустя мгновение сказал маска. – Мать говорила, что он всегда и во всем видел хорошее, тогда как остальные не видели.
– Он тоже был маской?
– Да. Странная черта для маски. Империя пыталась это из него вытравить, но, видимо, не удалось. Может, поэтому он и умер.
– Почему вы мне это рассказываете?
Но он молчал, пока на горизонте не возникла зловещая черная тень Кауфа.
– Я прожил там два года. – Он кивнул на тюрьму. – Большую часть времени проводил в камерах для допроса. Поначалу страшно ненавидел эту работу. Двадцатичетырехчасовые смены, семь дней в неделю. Вскоре я впал в какое-то оцепенение и не реагировал на то, что слышал. Помогало только то, что у меня был друг.
– Надеюсь, не Надзиратель. – Я слегка отстранилась. – Элиас про него рассказывал.
– Нет, – ответил маска. – Не Надзиратель, и вообще не солдат. Моим другом была рабыня-книжница. Маленькая девочка, которая звала себя Пчелой, потому что на щеке у нее шрам в виде волчьей ягоды.
